Был конец февраля 1999 года. Я места себе не находила, потому что стал пить брат. Как помочь ему? Как вырвать его из страшного омута? Земные средства не помогали. Оставалась лишь надежда на Бога. Купила в церковной лавке малую книжечку на тему помощи страдающим винопитием и решила неукоснительно следовать ее советам. А там написано: «Возьмите на себя сорокадневный подвиг чтения акафиста в честь иконы Божией Матери «Неупиваемая чаша» и канона в честь святого мученика Вонифатия. А также в течение сорока дней читайте за пьющего человека Псалтырь».
В ближайшую субботу я решила пойти в собор, заказать сорокоуст за здравие брата и взять благословение у священника на чтение акафиста и канона. В собор я поехала вечером. Но оказалось, что все священники вошли в храм заблаговременно. И я без особой надежды мерзла на заснеженном дворе, надеясь, что кто-то еще подъедет, и я возьму благословение. И тут из своего домика вышел поддерживаемый келейником владыка Константин. Согбенный, слабенький, он медленно передвигался мелкими шажками по дорожке, проложенной среди высокого снега. Я бросилась к нему. Торопливо изложила свою беду и попросила благословения на чтение акафиста и канона. Келейник спросил имя недугующего, а владыка просто и кротко сказал: «Буду за него молиться». У меня хлынули слезы. Я даже не знала, как высказать свою благодарность. Сама не осмелилась бы утруждать владыку подобной просьбой, а тут – такая милость с его стороны! А ведь это большое дело – знать, что за твоего несчастного родича молится сам владыка Константин! Осознание этого факта меня очень вдохновляло и дисциплинировало. И заставляло вставать на молитву, когда, казалось бы, не оставалось никаких сил и надежд на лучшее.
Слава Богу, брат освободился от пагубного пристрастия. Произошло это не так скоро, как хотелось бы. Года два понадобилось ему, чтобы вернуться в достойную жизнь. А владыка Константин с тех пор навсегда в моем помяннике.
Александр Свирид
преподаватель БрГУ им. А. С. Пушкина, доцент кафедры истории славянских народов, кандидат исторических наук
В далекие 90-е годы, как-то после службы в соборе я вышел вечером из храма. Был или конец мая, или начало июня, погода стояла самая лучшая для этого времени года. Идти домой совсем не хотелось. Нормальное состояние для недавнего студента. Я обошёл несколько раз вокруг храма, вглядываясь в верхние ветви зелёных деревьев, и задумчивая тишина заполнила меня. Но постепенно у меня возникло ощущение, что за мной кто-то наблюдает. Став оглядываться по сторонам, я увидел за забором сидящего на лавочке старенького седого дедушку с длинной белой бородой. Он был как из сказки, но реально ощущалась в его взгляде тёплая доброта. Он улыбался. Я пошёл к нему навстречу, улыбаясь в ответ.
Так мы познакомились. Он рассказывал о своих молодых годах, о том, как ходил на православное богослужение пешком за много километров, о том, как жилось при польской власти, какими были отношения с католическим духовенством тогда, и какие они сейчас. Много вещей в его рассказе были личными, и я не уверен, стоит ли о них писать. Я сам спросил его о важном меня вопросе и получил ответ. Вопрос был личный, но спустя более чем 20 лет, я продолжаю удивляться его правильности и мудрости.
В тот первый раз мы просидели долго, но, наконец, я решил откланяться, и он вызвался меня проводить. Я помог ему встать, и он, опёршись одной рукой на чёрный посох с круглым, украшенным камнями верхом, а другой рукой держась за меня, медленно пошёл по территории храма к главному входу. Немного не дойдя до ворот, он вдруг сказал:
– Подожди меня здесь. Нельзя тебя так отпускать.
Я удивился словам, и дальше моё удивление нарастало взрывом. Он передал мне свой посох со словами «подержи», а сам выпрямился, расправил широкие плечи, и широким уверенным шагом зашагал к иконной лавке. У меня было ощущение, что я вижу восстание Ильи Муромца. Пробыв в лавке несколько минут, он столь же бодрым шагом вернулся ко мне, неся в руках несколько книг.
–Это тебе на память, – сказал он. – Приходи ко мне ещё.
Он протянул книги, я протянул посох. И тут он снова согнулся и превратился в старенького дедушку.
– Вам лучше без этой палки, – сказал я.