Лика сторонилась Димы, боялась его непредсказуемости, необузданного нрава, да и тот в свою очередь не стремился свести с новоиспеченной родственницей близкого знакомства. Но всегда смотрел на неё так странно, так плотоядно, и от этого Лике было несколько жутко. А потом Андрей ударил её в первый раз. Это стало шоком, ей было так мерзко, так противно, она чувствовала себя виноватой, что спровоцировала мужа на такое немужское поведение. В те дни Лике было неимоверно трудно, она казнила себя и ела поедом, мысленно разбирая конфликт снова и снова. Она не находила себе места в этом богатом, чужом доме и уединиться могла лишь в гостевой комнате, где стояло старое фортепиано, на котором девушка наигрывала разные мелодии. На третий день её музицирования Дима тихо зашел в комнату и, не сказав ни слова, сел в кресло у окна. Он просто смотрел на неё, внимательно наблюдал, как тонкие пальцы Лики перелетают с одной клавиши на другую, иногда ошибаясь, иногда ударяя сильнее, чем нужно, и тогда мелодия переставала течь плавно, она совершала незапланированные композитором скачки. Но Дима ни разу не упрекнул Лику в этом, он просто сидел рядом и слушал, добивался того, чтобы девушка к нему привыкла. И постепенно она к нему, действительно, привыкла, Лика стала видеть в нём нечто большее, чем запойного алкоголика, человека с зависимостью.
Спустя несколько месяцев, перед празднованием первой годовщины брака, Андрей в первый раз изнасиловал свою молодую жену. Тогда Лика стала бояться даже своей тени, она замирала, каменела, когда к ней приближался муж. Но странным, необъяснимым образом её страх не распространялся на Дмитрия. Несмотря на внешнюю схожесть братьев, младший не воспринимался Анжеликой, как угроза безопасности или спокойствия.
Теперь же, спустя почти три года после свадьбы, Лика настолько устала от своей «счастливой» семейной жизни, что перестала бояться мужа. Она знала, что побои заживут, раны затянуться, всё пройдет. Просто нужно потерпеть, стиснув зубы, сносить всё. Если плакать и просить пощады будет только хуже, надо быть смелой, сильной и терпеливой, тогда гнева Андрея хватит минут на 30-40, а потом он быстро надругается над ней и успокоится. В те дни, когда муж был нежен с Ликой, после очередных побоев, это казалось девушке невероятной насмешкой над её жизнью, фарсом, в котором нет ни капли правды. Андрей так давно растоптал все её чувства, «выжег» в ней всю душу, что Лике была невероятно противна его показанная нежность и любовь.
А несколько месяцев назад Дима обронил, что любит её. Сказал это так просто, мимоходом, словно это было пустяком. Лике, тогда хотелось расхохотаться, уж кто-то, а она теперь точно знала какова любовь в семействе Соколовых, сколько дней проходят её проявления. С тех пор её отношения с Димой изменились, больше не было того молчаливого согласия, сосуществования в одной плоскости не принимаемого ими обоими мира Соколовых.
- Почему же зря? – голос Димы вернул её из воспоминаний.
- Потому что, - Лика не знала, что сказать, как быть с ним, как вести себя с деверем, просто добавила, - ты - хороший. Это невероятно, но факт. Пожалуй, ты лучше их всех. А, может, я тебя просто меньше всех знаю.
- Хороший, - он нервно засмеялся, - поверь это совсем не те слова, которые я хотел бы от тебя услышать.
- Я - жена твоего брата, ты же понимаешь, что я не могу сказать тебе ничего больше, - напомнила ему Лика.
- Ты думаешь, я хоть на секунду это могу забыть, не помнить? Я каждый день представляю, как ты засыпаешь рядом с ним, как он обнимает тебя, целует …
Лика захохотала, она смеялась горько, зло, на глазах выступили слёзы. Ей хотелось выплеснуть всё, рассказать Диме о его «замечательном» брате и его «нежнейших» ласках, показать свои синяки и ссадины. Только что бы это решило? Ничего. Андрей во всем нашёл бы вину Лики и тогда даже Дима отвернулся бы от неё, всё стало бы еще хуже.
- Что смешного в моих словах? – в голосе Дмитрия звучала обида.
- Ничего, просто ты всё не так себе представляешь, это далеко от … действительности, - поколебавшись минуты, ответила она.
- Что ты хочешь этим сказать? – он пытливо смотрел на Лику, которая под этим требовательным взглядом стушевалась и покраснела.
- Ничего. Просто сказала и всё, - в голосе девушки прозвучала усталость.
- Ты не любишь его, - помолчав, сказал Дима.
- С чего ты взял? Как можно не любить Андрея Соколова – будущего главу региона? Разве такое возможно? Все обязаны падать ниц перед ним и любить всеми фибрами души, – в её словах слышалась насмешка.
- Ты его не любишь, - повторил Дима.
- Любовь – слишком большая роскошь в наши дни, в этой проклятой жизни, в этом чертовом доме, - впервые Лика была так серьезна, так решительна.
- Ты думаешь? Если бы только мне позволила, я бы любил тебя всю оставшуюся жизнь, делал бы всё ради тебя…
- Дима, не смеши меня, ты запил бы сначала, якобы от радости, потом от стыда перед братом, потом от горя, что я оказалась не такой, как ты себе представлял, - голос Лики был жестким и холодным.
- Нет, ты не права, совершенно не права. Только позволь мне доказать тебе, давай всё бросим, уедем и начнем всё вместе, - Дима порывисто схватил девушку за руку.
- Прекрати, - Лика выдернула свою ладонь.
В этот момент в комнату вбежала Варя, умытая, довольная, демонстрирующая тёте и дяде чистые ладошки. Следом шла Лиза, неся в руках большого плющевого медведя, которого дочь назвала Пухом.
- Варюша, ты всё-таки сдалась и помыла ручки? – в голосе Лике звучала легкая дрожь.
- Да, - девочка с обожанием посмотрела на Лику и забралась к ней на колени.
- Мне кажется, что Катерина Семеновна печёт что-то вкусненькое, как ты думаешь? – этот вопрос Лика задала, понизив голос, будто делилась каким-то секретным знанием.
- Не знаю, - девочка повела носом, пытаясь уловить запахи, долетающие с кухни.
- Может, пойдем и проверим? – предложила девушка.
- Мам, можно? – Варя с надеждой посмотрела на мать.
- Конечно, - Лиза улыбнулась дочери, а та, схватив Лику за руку, побежала на кухню.
Лиза с интересом посмотрела на брата, его хмурая физиономия не оставляла никаких сомнений – они с Варей вернулись не вовремя. Брат был явно раздосадован, да что там Дима был просто вне себя.
- Дима, ты в порядке? – сестра постаралась задать вопрос легко, непринужденно, но в её вопросе сквозило беспокойство, будто она опасалась, что брат вот-вот сорвется снова.
- Неужели создается впечатление, будто я не в порядке? – Дима ответил вопросом на вопрос, голос его звучал жестко и зло, Лиза даже поморщилась от этого тона.
- Не хочет отвечать, так и скажи, а хамить не надо.
- Извини, я сорвался, - он виновато понурил голову.
Тут из кухни донесся возглас Вари и смех Лики, такой переливчатый и счастливый, что Дима вздрогнул. Он внезапно подумал, что никогда до этого не слышал смеха Лики, вот такого – искреннего, чистого, счастливого. Она ни разу так не смеялась на вечерних сборищах или каких-то празднованиях.
- Зачем ты себя так мучаешь? – не удержалась и спросила Лиза.
- Как мучаю? – Дмитрий повернулся к сестре всем телом, будто хотел броситься на неё, заставив замолчать.
- Забудь её, она не для тебя, ты же это понимаешь, - девушка сказала это, опустив глаза долу, стыдясь посмотреть на брата. Лиза по своему опыту знала насколько неприятно, когда в твою личную жизнь лезут, даже если это делают близкие люди. И теперь сама вторгалась в жизнь брата, пытаясь рассудить и помочь. Это было неправильно и глупо, но Лиза должна была попытаться.
- Не могу, - просто ответил он.
- Можешь, просто не хочешь, ты просто любишь страдать, показывать всем, что ты пресловутая белая ворона в нашей семье… - шепот Лизы был жарким, убеждающим.