- 06.10.1986 года рождения.
- Образование?
- Среднее, - смущенно ответила девушка.
- Семейное положение? – он оторвал взгляд от листка бумаги и посмотрел на допрашиваемую, та залилась краской.
- Не замужем, - с нажимом произнесла Лиза.
- Дети есть?
- Есть, дочка Варя, 2004 года рождения, - девушка произнесла это слишком быстро, стараясь поскорее перейти к следующему вопросу.
- Работаете?
- Нет, - ответила она с легкой тенью сожаления в голосе, видимо, девчонке было скучно сидеть дома.
- Что вам известно о гибели Соколовой? – вопросы следовали друг за другом.
- То же что и всем, - Лиза пожала плечами, - я была дома, когда папа сказал, что Лика умерла. Это было ударом, шоком для всех. Мы не ожидали такого, ничего не предвещало этой трагедии. Накануне Лика была такой же, как обычно. Ничто в её поведении не предвещало самоубийства, - соврала девушка.
- Как вы можете охарактеризовать Анжелику Вячеславовну? – посмотрев в упор на неё, спросил Кожевников.
- Лика, она была такой…тихой что - ли, - задумчиво сказала Соколова.
- Что значит тихой? – Сергей просто чувствовал запах крови, вот с этого вопроса и начнется настоящая беседа, он нетерпеливо щелкнул ручкой.
- Ну, она никогда не спорила, не скандалила, просто молчала в основном. Она была хорошей, - девушка замолчала на несколько минут, затем неожиданно добавила, - она была несчастной. Но я этого не видела, не хотела видеть.
- Почему вы так думаете? – вопрос прозвучал слишком резко и девушка встрепенулась, а майор про себя выругался, слишком уж он нажал на это нежное создание.
- А разве счастливые люди поступают так, как Лика? – ответила она вопросом на вопрос.
- Наверное, нет, - сказал Сергей.
- Я думаю, что не наверное, а точно нет, - в голосе девушки прозвучали холодные нотки так не вяжущиеся с её обликом.
- Вы знали, что ваш брат избивает жену? Что у них проблемы в семейной жизни?
- Нет. Я никогда об этом не догадывалась, Лика мне никогда не жаловалась, впрочем, мы не были особенно близки. Это видео было для меня, как гром среди ясного неба, - задумчиво ответила Лиза.
- Разве вы не были с Анжеликой подругами? Вы же жили в одном доме, были примерно одного возраста, - Кожевников не сводил взгляда с лица допрашиваемой, он надеялся поймать её на лжи.
- Мы никогда с Ликой не были подругами. Не знаю, не сложилась у нас как-то дружба. Я не особо общительный человек, наверное, причина в этом. Да, и Лика была достаточно закрытым человеком, у нас не было общих тем для разговоров. Наверное, мы были просто разными.
- Елизавета Валерьевна, замечали ли вы что-нибудь странное в поведении невестки? Может, вы что-нибудь слышали или видели? Может, у Анжелики Вячеславовны был любовник, друг или знакомый, к которому она относилась иначе? А, может, у погибшей были какие-то проблемы, о которых вы догадывались или слышали?
- Ничего подобного я не замечала, - поспешно ответила Лиза.
Слишком поспешно отметил тогда про себя Сергей, после того разговора он часто думал о реакции Лизы на предположение, что у Анжелики был любовник или друг. Но никаких подтверждений этого факта найти не смог, не помогли распечатки звонков с мобильного телефона, опрос знакомых, соседей, прислуги. Но что-то было тут не так, Кожевников это чуял носом, только вот интуицию к делу не пришьешь, да и не надо.
ГЛАВА 20
Когда вечером Рита вернулась домой, в окнах квартиры приветливо горел свет, и казалось, что там тепло и очень уютно. Но это было иллюзией. Яркие лампочки освещали стены, заклеенные фотографиями Лики, с младенчества до последних дней. Со свадебных фото был аккуратно срезан жених, и чудилось, будто плечи невесты обнимает какая-то странная бестелесная рука, обтянутая черной тканью костюма. Жуткое это было зрелище, но Рита к нему привыкла. Она уже не отшатывалась от стен, с которых смотрела сестра, она просто не смотрела на фото, упорно глядя себе под ноги.
- Рита, это ты? – из кухни послышался голос матери.
- Да, я, - ответила девушка, разуваясь в прихожей.
- Проходи, я как раз ужин приготовила, картошечки пожарила всё так, как твоя сестра любила. Помнишь, как она приезжала к нам и заказывала мою картошечку? Поджаристую такую, золотистую, укропчиком посыпанную.
Рита помнила это, но картошку поджаристую и золотистую она не любила, от жирной пищи у неё начинал болеть желудок. И мать это знала, но все равно упорно жарила эту проклятую картошку. Деваться было некуда, хорошо, что хоть «Мезим» был куплен сегодня в аптеке, как чуяла, что именно картошка будет на ужин.
Девушка прошла в ванную, вымыла руки, плеснула в лицо холодной воды и поймала в зеркале своё отражение. На Риту из серебристой глади стекла смотрела женщина неопределенного возраста с потухшими, почти бесцветными глазами. Она замерла на месте, не шевелясь, боясь даже вздохнуть, и женщина тоже стояла неподвижно, с лица на одежду капала вода, но Рита не могла оторваться от созерцания себя в зеркале. Какая же она стала! Никогда не могла Рита сравниться в красоте с сестрой, но теперь она была практически дурнушкой: бескровные губы, запавшие щеки, черные круги под глазами, изможденный и усталый вид. Господи! Ходячий труп, иначе и не скажешь.
Рита резко схватила полотенце и наскоро вытерла лицо, довольно с неё этого, она устала страдать и терпеть. С силой толкнув дверь ванной так, что та ударилась об стену от силы удара, девушка шагнула в коридор. С решимостью, которой в ней так давно уже не замечалось, Рита зашла на кухню. Светлана Александровна сняла сковороду с плиты и доставала тарелки. Она тоже осунулась с момента гибели Лики и ухода мужа, но тешила себя воспоминаниями, упивалась своим чувством вины, и странным образом это помогало ей держаться, будто самобичевание стало для неё смыслом жизни.
- Мама, я картошку не буду, - сказала Рита.
- Что? Почему? Я же тебя с работы ждала, готовила, а ты, - Светлана Александровна обиженно поджала губы.
- У меня от неё болит желудок, - объяснила Рита.
- Раньше ела хоть бы что…
- Мам, ну хватит врать, у меня с детства от жареной картошки живот болит, ты это прекрасно знаешь. И пичкаешь меня её уже третий месяц, я больше не могу, хочешь обижайся, хочешь нет. А есть я её не стану!
Светлана Александровна молчала, всем своим видом демонстрируя оскорбление в лучших чувствах. Она аккуратно выключила газ под сковородой и подняла крышку, от еды вверх поднялось облако ароматного пара.
- Мам, ты можешь хоть одной картошкой всю жизнь питаться, только Лику это не вернет.
- Ты думаешь, я не знаю этого? Полагаешь, я не догадываюсь об этом? Кровинушка моя ненаглядная в сырой земле лежит, а этот изувер барствует. Хоть бы хны ему, - женщина всплеснула руками, стараясь выразить этим жестом всю несправедливость жизни.
Светлана Александровна повернулась к раковине, заново ополаскивая совершенно чистые тарелки, пытаясь занять себя хоть чем-то. Тишина была гнетущей, но Рита решила не сдаваться, пора уже переломить эту ситуацию, начать жить иначе, ведь жизнь такая короткая. Раз и всё, пролетела мимо, а ты так и не был счастлив.
- Есть у нас еще еда, кроме картошки? – спросила дочь.
- Сейчас макарон тебе сварю, с сыром и помидорами, - нехотя проронила Светлана Александровна.
- Вот и чудно, - довольно отозвалась Рита, радуясь такой легкой победе.
Девушка задумчиво смотрела как мать достала небольшую кастрюльку, налила в неё воды, поставила на огонь и достала пачку спагетти. В движениях Светланы Александровны была отработанная годами уверенность, настоящая хозяйка на своей маленькой кухоньке.
- Мам, а давай Ликины фотографии уберем со стен, не правильно это. Мертвые должны обрести покой…
Светлана Александровна резко обернулась, всё также сжимая в руках пачку макарон.
- Что ты надумала, Рита? Или уже забыла о своей бедной сестре? – в голосе женщины звенел гнев. – Бессовестная! Вся в отца!
- Нет, мама, я никогда её не забуду, просто мне тяжело каждый день в своём доме видеть эти фото. Жутко это, - попыталась объяснить матери свою точку зрения Рита.