“Нашим отделом управляет Авигаиль, самая красивая из жен царя Давида, – сообщила Малка, – мы все любим ее и сочувствуем ей.” Мужчины переглянулись. “Отчего же прекрасная Авигаиль нуждается в сочувствии?” – спросил Айзик. Глаза Малки подернулись грустью. “Авигаиль говорит, что возлюбленный муж ее обитает неподалеку. В небесном Храме на непрестанных пирах он играет на лютне и поет сочиненные им псалмы во славу Бога. Ангелы подают вино самое старое и самое лучшее, выдержанное с дней творения. Слушатели внемлют Давиду, а он бесконечно увлечен благородным и возвышенным своим занятием. Авигаиль гордится мужем, но вот уж несколько тысяч лет, как бывший царь не справляется о жене. И Авигаиль пребывает в печали,” – ответила Малка.
– Ты сочувствуешь бывшей давидой жене? – спросил Айзик.
– Я сочувствую женщине. Иногда негодую, – ответила Малка.
– Негодование? В раю? – изумился Гершель.
– Диктат мужского эгоизма довлеет на этом свете, как на том!
– Чрезвычайно интересная идея! – иронически заметил Айзик.
– Нет ли в этой интересной идее опасного инакомыслия? – забеспокоился Гершель.
– Мужчины предельно благоразумны! – презрительно бросила Малка.
– Должно быть, им есть что терять! – самодовольно ухмыльнулся Айзик.
– Не более, чем женщинам. Откуда взялся рай? Его придумали и описали мужчины!
– Придумали для себя? – не унимался Айзик.
– Хватит! Рай не придуман, но Богом сотворен! – рассердился Гершель.
– Да, я, пожалуй, увлеклась…
– Что тревожит сердце твое? – успокоившись, спросил Гершель землячку.
– Отчего в книгах, мужчинами сочиненных, женщина всегда красива?
– Любовь к прекрасному! – широко улыбнулся Айзик.
– Нет! То не к прекрасному любовь, то фантазии порочные мужские!
– Ты снова увлеклась. Пусть женщины возьмут перо! – примирительно сказал Гершель.
– Великодушие на словах. Мужчины избрали перо для себя, женщин оттеснив!
– Неверно! Свобода выбора – основа нашей веры! – посерьезнел бывший хасид.
– Женщина свободна выбрать занятие раввина или молиться с мужчинами у Западной стены?
– Э-э-э… видишь ли, Малка, э-э-э… – начал было обдумывать вслух свой ответ Айзик.
– Э-э-э… – и это все? У вас свобода выбора, а наш выбор – свобода!
– Цель разделения полов есть спасение от греха! – вернулся к теме Гершель.
– Цель разделения полов есть удаление женщин ради спасения мужчин от греха!
– Малка, есть у тебя товарки родственного направления мысли? – спросил Гершель.
– Не знаю. Я впервые открываю сердце. Мне пора. До свидания.
– До свидания, – сказал Айзик.
– Осторожность не повредит, Малка, – остерег на прощание Гершель.
Малка удалилась. Гершель и Айзик отправились восвояси, рассуждая по дороге.
– Мне понятны ее чувства. Есть крупицы истины, – задумчиво произнес Гершель.
– Она радикалка! – отрезал Айзик.
– Она феминистка.
– Она забавна.
– Она серьезна. Юность хочет перемен.
– Гершель, она умерла, не узнав жизни. Ветер пустыни не несет перемен.
Пора подумать о душе
1
Разговор с Малкой произвел впечатление на обоих друзей. Ни почтенный возраст мужчин, ни внушительный срок пребывания на небесах, ни неизбежное райское нивелирование характеров – ничто не обладает достаточной силой, способной иссушить мужское сердце и оставить его равнодушным к беседе с юной девой.
Склад ума бывшего хасида отличался ортодоксальностью, чтоб не сказать догматичностью. Такая особенность мышления обладает тем достоинством, что крепко удерживает человека на орбите праведности и хорошо страхует от греха. Поэтому Айзик, обдумывая доводы Малки, искал не конструктивные уступки, но полемические возражения, имея целью опровергнуть неуместный с его точки зрения ни на том ни на этом свете феминизм.
Критический ум виленского уроженца не отвергал с порога новые идеи. Гершель углубился в размышления о правомерности женских притязаний и жалоб. В справедливости он усматривал дух иудейской веры. И если перемен требовало само время, то нельзя было оставаться глухим к его зову. Впрочем, в практических делах природная осторожность уводила Гершеля от риска новаторства к надежности обыкновения. “Осторожно действовать еще важнее, чем разумно рассуждать!” – думал Гершель.