— Конь! — закричал фотограф. — Конь… — простонал он.
Один прыжок — и он оказался у двери в мясной павильон.
— Ты видел? — спросил фотограф у Андрея, стоявшего рядом, у стены.
— Видел,— ответил Андрей.
— Кто?
Андрей пожал плечами, сказал:
— Ускакал.
— Украли! — закричал фотограф.
— Вон она,— сказал Андрей,— показывая на витрину продмага. — Уже успели переработать.
Зрителям шутка понравилась.
Фотограф растерянно смотрел на Андрея.
Из мясного павильона выскочил розовощекий мясник.
— Сюда! — глотая обильную слюну, позвал он.
Фотограф и зрители, в том числе, конечно, и Андрей, последовали за мясником.
В магазине между свиными и говяжьими тушами висела злополучная лошадка.
Мясник потрясал руками и кричал:
— Безобразие! Она могла занести инфекцию! Кто только на нее не садился! И мухи! Да, мухи! Инфекция! Вы знаете, что такое инфекция? Так вот — это зараза! Вот что такое инфекция! Да!
Андрей вышел на площадь, подошел к Сергею, сидевшему на ступеньках скобяной лавки.
— Ну? — опросил он. — Теперь он ее не выставит! Ты можешь спокойно ходить по нашей главной площади.
Сергей вскинул на Андрея глаза, ответил:
— Сделано зло и грубо.
— Да я и сам разочарован, — ответил Андрей.
Он сел рядом с другом, обнял его за плечи. И тут они увидели, что фотограф идет прямо на них, волоча за хвост лошадку.
— Ага,— бросил Андрей,— какой-то язык не вытерпел.
Фотограф приближался.
— Ответные действия,— сказал Андрей. — Но это лучше, чем донос. Я вас слушаю,— сказал он близко подошедшему фотографу. — Слушаю.
В то же мгновение лошадка взметнулась в воздух, ударилась о ступени скобяной лавки и разлетелась вдребезги.
Сергей понял только одно — что сидит на земле, что кто-то с силой оттолкнул его в сторону, со ступеней.
Андрей стоял с другой стороны крыльца и хмуро смотрел на фотографа.
— Ясно,— оказал он. — Никопольские фотографы плохо знакомы с уголовным кодексом. Впрочем, я тоже. Идем, Сергей,— позвал Андрей. Немного подумал и сказал фотографу: — Купи двустволку. Один заряд дроби меня не возьмет.
Он поднял со ступеньки осколок лошадки, повертел в руках, бросил.
— Идем, Сережа. — Он взял друга за руку.
— Что скажут дома?
— Понимаю. Будет, конечно. Бить не будут. Не принают этот самый радикальный способ воспитания. Жив останусь. А что нотации — так я их все наизусть знаю. Я сам виноват.
— Можешь свалить на меня. Моих он не знает.
— Я привык отвечать за свои делишки сам.
— Но сегодня — из-за меня.
— Из-за тебя? Что ты говоришь! Я мечтал об этом.
Сергей усмехнулся. Теперь ему всерьез нравился Андрей. Он сказал:
— Мечтать можно о небе, а не о…
Андрей прервал его:
— Мечтать можно даже о сапожном креме.
Они ушли к Днепру, сели на камнях.
— О чем ты думаешь? — спросил Андрей.
— Опять тебе дома попадет.
— Прошу тебя, не думай об этом. Сделано — так сделано. Назад не повернешь.
— А ты бы хотел повернуть?
— Нет.
Потом Сергея рассказывал о планерах, и Андрей уже понял, что все рассказы о самолетах и парашютах затеваются другом неспроста, а с тайной мыслью, с какой — Андрей уже догадывался.
Невдалеке от них сидел полупьяный белобрысый детина и громко, фальшиво и приторно пел:
Одесса, мне не пить твое вино
И клешем не утюжить мостовые…
Андрей спокойно поднялся и подошел к парню.
— Ты хорошо поешь,— сказал он.— Прямо как Собинов. Но выбирай одно из двух — или ты поешь, но… или ты сматываешься сию же минуту.
Парень порывисто вскочил, что-то хотел возразить, но передумал и торопливо ушел..
— То-то, — заключил Андрей, вернулся к Сергею, сел рядом.
— Ты его знаешь? — спросил Сергей.
— Первый раз вижу. Если б знал, не стал бы тратить свое красноречие. Объяснил бы другим способом.
— Кулаками? Но ведь кулаками ничего не докажешь!
— Докажу!
— Посуди сам. Элементарная логика. Допустим, ты неправ. Это возможно? — Андрей кивнул в знак согласия. — Какая же может быть правота, если ты неправ? Ты можешь убить человека, но правота останется за ним. Это же истина вечная.
— Не будем спорить, а? — попросил Андрей.
— Но когда-то же нужно поспорить?
— Не сегодня, я прошу тебя.
— Хорошо, не сегодня,— согласился Сергей.
…Дома о происшествии на площади узнали буквально через полчаса: фотограф пожаловался матери Андрея.
Когда Андрей появился дома, мать спросила:
— Ты виноват?