Андрей сжал зубы до нестерпимой боли.
«Зачислила в мертвецы! — со злостью подумал он.— В мертвецы! Что ж, она думает, я нуждаюсь в сострадателях? Смешные люди! — Он сменил злость на сожаление. — Смешные люди…»
Он вспомнил эту женщину, сестру одного своего приятеля. Была она лет на пять старше Андрея — красивая, яркая — летчики боготворили ее. Андрея она удивляла. У нее было все, но она все равно чего-то искала. В другое время — он знал — он мог пойти за ней, как говорится, и на край света. Но теперь — нет.
«В мертвецы?» — он усмехнулся.
— О чем ты думаешь, Андрей? — спросила сестра, поднимаясь на террасу. — Расскажи мне. Или ты все еще тревожишь свои тайны? О, когда я думаю о тебе, я всегда вспоминаю, что у тебя всю жизнь было дикое количество тайн. Тебе интересно жить, да? — Она чуть не спросила — было.
— Конечно. Никто так не жил, как я. Я все взял, но не вернул никому ничего. Ничего не вернул своей жизни, своей юности. И никогда не верну, все оставлю себе. Навсегда. Тебе до смысла этого слова не добраться. И хорошо. Иначе многое перестало бы для тебя существовать.
— А для тебя?
— У меня — другое дело. Видеть солнце — это высшее, что дано человеку. А я не вижу. Но я видел его больше, чем кто-либо. Но что тебе до этого?
— Андрей, ты меня обижаешь.
— Разве я не имею права?
— Андрей…
— Проводи меня. На кладбище.
— На кладбище?
- Ты же знаешь, что у меня там осталось очень многое.
— Я не могу, Андрей,— растерянно ответила сестра.
— Хорошо, я пойду один,— решительно и холодно сказал Андрей.
— Как ты пойдешь один? — испугалась сестра.
И ей вдруг показалось, что брат не понимает еще полностью своей беды, своего несчастья. И от этого, от непонимания, он столь жесток. Когда поймет, будет просить у людей доброты, сострадания. Так ей казалось.
Но она плохо знала своего брата, собственно, и не могла она знать брата в его подлинную ценность: он всегда жил далеко от нее. У него был свой мир, загадочный для нее, простейший для него самого. Тот, кто входил в этот мир, уже не уходил: этот мир был прекрасен своей высшей силой — силой высоких чувств.
Андрей резко поднялся.
— Я провожу,— прошептала сестра.
— Нет! — резко ответил брат. — Теперь не надо.
— Мама! — позвала сестра.
Вошла мать.
— Он хочет идти на кладбище!
— Да, Андрей,— сказала мать.
— Да, мама.
— Подожди меня.
Мать ушла в дом, но скоро вернулась.
— Я все думала, когда ты пойдешь туда,— сказала она.
— Я боялся, мама.
— Ты — боялся? — Мать сделала едва заметное ударение на первом слове, но от его внимания это не ускользнуло.
— Если бы ты знала, чего я боялся, ты бы не удивлялась,— мирно ответил Андрей. — Но я не скажу, чего я боялся. И ты не сердись.
— Не сержусь, Андрей. Тем более, что я знаю. Ты боялся, что будешь винить Сережу.
— Да, мама!
До кладбища было недалеко — всего двадцать минут ходьбы не слишком медленно. Когда нашли могилу, Андрей попросил мать:
— Оставь меня. Приди за мной, если можешь, через час.
Мать ушла. Она вышла за ограду кладбища и села на скамью.
Андрей встал на колени, пальцами ощупал надгробие. Камень был еще влажным, листва прикрывала его, прятала от солнечных лучей. Андрей присел на гранитную плиту…
Андрей спешил на аэродром, но задержался возле галантерейного ларька. Пробиться к продавщице он не мог: какая-то довольно грузная женщина, почти тучная, немолодая, засунула голову в окошечко ларька, без конца задавала вопросы продавщице:
— Мыло есть? Кружева есть? Подтяжки? А губная помада? — Вопросов было так много, что Андрей в конце концов не выдержал.
— Ну, все? Или еще про корсеты будете спрашивать?
Женщина выдернула свою крупную голову из окошечка и повернулась к Андрею.
— Подумаешь, франт! — возмутилась она. — Не может подождать!
Андрей был уже зол. Но ничего ответить — впервые в жизни — не сумел: на него налетел знакомый парень из аэроклуба.
— Я к тебе! Все побежали в степь,—закричал парень,— а я к тебе! За тобой! Бежим! В степь! Там Серега! Не знаю! Только видел, что упал. Скорее, ну!
А Андрей не мог сдвинуться с места. Парень схватил его за руку, с силой рванул к себе.
Они оба побежали по кривым улочкам, по пустырям — напрямик.
В степи Сергея уже не было.
Лежал в траве поковерканный планер. Андрей остановился, увидев его. Он еще ничему не верил. Ему казалось, что это он сам только что пережил аварию и остался жив и невредим. С Сергеем ничего не могло случиться. Не той он породы.
Андрей вернулся в город.
В больнице, в коридоре, Андрей столкнулся с отцом.
— Папа, как Сережа? — спросил Андрей. — Скажи хоть что-нибудь.