У каждого из нас, есть родные. Даже у тех, кто воспитывался в детдоме. Просто они в большинстве своем об их существовании не знают. Я же о наличии родственников наслышан был с детства. Родня бывает, как известно, по отцу и по матери, и у меня, естественно, были и те, и другие.
Ни дедов своих, ни бабушек я никогда не видел. Так получилось, что все они умерли еще до Великой Отечественной войны. Поэтому рассказать мне о них нечего.
У отца было три брата и одна сестра: Александр, Михаил, Владимир и Вера. Из них я хорошо был знаком только с тетей Верой. Наверное потому, что жила она от нас недалеко — в Свердловске, и мы могли довольно часто встречаться. С дядями же я не встречался ни разу. Вернее, младший брат отца дядя Володя заезжал к нам как-то один раз — есть даже фотографии, где мы сидим с ним рядом, но я был настолько мал в то время, что абсолютно не помню этого его визита, так что он не считается. С другими же братьями отца, а тем более с их детьми, которые доводятся мне двоюродными родственниками, я практически не встречался. Они отчего-то не ездили в гости к нам, а отец, при нечастых своих поездках на родину, почему-то никогда не брал нас с собой.
У матери же была только одна родная сестра — Анна Нечаева, которая в то время жила в Дагестанской АССР в селе Новый Бирюзяк Кизлярского района. С ней я знаком был хорошо и часто общался.
Как известно, родня бывает близкая и далекая, причем в разных смыслах. Как по крови, так и по местонахождению. Вот, например, Дмитриев дядя Миша будучи двоюродным братом матери, по крови был дальше, чем родная сестра матери Анна, но за то по месту жительства был намного ближе, так как жил на платформе «19 км», и даже работал бригадиром строителей в том же самом «Мостопоезде-424». Кстати, именно он со своей бригадой построил наши дома. У него и его жены — тети Лены — был сын Сашка, на полгода постарше нас. Надо ли говорить, что мы много общались с ними, а с Сашкой мы постоянно играли. Есть даже фото, где мы вместе гуляем.
Да и появился Михаил Дмитриев в Мостопоезде благодаря матери. Когда наша семья жила еще в Акмолинске, она поехала как-то в отпуск на родину с заездом в гости к родственникам в Астраханскую область. Там и увидела двоюродного брата Михаила, только что демобилизовавшегося из Советской армии. В Астрахани в то время в связи с сокращением рыболовства были трудности с работой. Вот мать моя и подсказала кузену, где можно хорошо заработать. А чуть позднее уже сам Дмитриев списался с племянниками Аркадием и Надеждой Михайловыми и позвал их работать в Мостопоезд, так что дальних родственников, но живущих близко, у нас добавилось.
Со всеми с ними мы общались, то они приходили к нам в гости на праздники, то мы ездили к ним на «19 км».
Дружили мои родители еще и с семьями мостопоездцев: Милоенко, Филиппенко, Наумовыми, с которыми жили когда-то в одном бараке еще в Акмолинске и на «19 км». И дружбу эту порой крепили кумовством. Николай Милоенко был крестным Алексея, а тетя Лида Филиппенко моей крестной мамой. Уже в доме на Краснознаменной мы подружились с Сухомлиновыми.
По какой причине не знаю, то ли потому, что среди всех наших знакомых у нас была самая большая жилплощадь, то ли потому, что семья наша была более многочисленная и достаточно гостеприимная, но многие общественные праздники отчего-то отмечали у нас на квартире.
Поэтому многие мои детские воспоминаниями связаны с праздничным застольем, обилием гостей и весельем. Причем весельем искренним, сопровождающимся смехом, танцами, шутками и песнями. Главными застольными песнями были: «Называют меня некрасивою…», «Хасбулат удалой…» и «Парней так много холостых…». А вот пресловутый «Шумел камыш…» на наших праздниках не слышал ни разу. Я вообще долгое время думал, что это — неофициальный гимн пьяниц, и исполнять эту песню в приличном обществе недопустимо. Конечно же, за столом пили, и пили немало, но, тем не менее, не помню ни одного пьяного скандала, ни одной драки, ни единого случая чтоб кто-то заснул, уткнувшись в салате оливье. Кстати оливье тогда еще не было. В моду салат вошел уже в 70-е годы. «А что же тогда ели?» — спросите вы.
Поскольку праздники в СССР почему-то приходились на период с ноября по май, то главным угощением за столом были зимние блюда: всевозможные холодцы и пельмени. Ну и конечно неизменный советский винегрет. Поскольку все жили одинаково небогато, то застолье чаще всего организовывалось в складчину, и винегрет рубился женщинами сообща. Поэтому его получалось много, и если вы где-либо услышите, или прочитаете про «тазик винегрета», то поверьте — именно так и было.