Глава 1. Первый раз в первый класс и остальная начальная школа
В 1966 году, я покинул 175 детский сад и поступил в первый класс 9-й школы. Переходя в школу, я уже получил первые навыки социалистического общежития и образования.
Следовательно, никаких проблем с адаптацией у меня не возникло. Да и чего нам было переживать, если в первый класс мы пошли целой бандой — 7 человек с одного двора: я с Лешкой, близнецы Новиковы, Серега Белозёрцев, Боря Ровный и Вовка Попов. В параллельных классах также оказались ребята, которых мы знали по садику, они ходили с нами в одну группу: Герка Арапов и Юрка Глебов, а были еще и знакомые девчонки с Колхозки, и с «того двора»: Танюшка Бобырина и Лариска Щипунова. Так что мы не чувствовали себя ни одинокими, ни несчастными.
Вообще-то, я надеялся, что мы с Лешкой будем ходить в одну школу со старшими братьями, но не получилось. Юрий к тому времени уже закончил десятилетку и пытался поступить в институт, а Володя был слишком умным и способным к математике, и еще за год до нашего поступления перевелся из 9-й школы в недавно открывшуюся школу N 31 с математическим уклоном. Так что взрослых покровителей в школе у нас не было. Приходилось рассчитывать только на себя.
Первого сентября мама привела нас на торжественную линейку, где мы и познакомились с нашей первой учительницей — Александрой Алексеевной Васюковой. Мы подарили ей букеты, а она отвела нас на четвертый этаж в кабинет N 21, ставший нашим классом.
В тот день пробыли мы в школе недолго. Уроков как таковых не было, мы посидели за партами, нарисовали по просьбе Александры Алексеевны рисунки про то, что нам было интересно. Как сейчас помню, я нарисовал космическую ракету и космонавта, вышедшего в открытый космос. Очень актуальная и модная в 1966 году тема. Об успехах советской космонавтики тогда много говорили и писали. Ну а уже со второго сентября начались серые школьные будни. Меня посадили за первую парту, прямо вплотную к учительской кафедре, а рядом села незнакомая девочка — Лариса Резник. Через полчаса мы уже нашли с ней точки соприкосновения и начали дружескую беседу. Не то, что сидевшие на первой парте второго ряда Сеня Двойрис и Верочка Толмачева. Какая там беседа, они расселись как можно дальше друг от друга и даже прикрывали ладошками тетрадки друг от друга, чтобы сосед не мог списать…
В тот год школа набрала по традиции три первых класса. Но поскольку записывали всех ребятишек округи, то классы оказались переполненными. В нашем 11 классе набралось аж 54 ученика! Александра Алексеевна вспоминала потом, что когда после уроков она выстраивала нас в цепочку по одному, чтобы вывести вдоль стеночки по лесенке на выход, класс так растягивался, что начало колонны было в фойе на первом этаже школы, а задние шествовали где-то еще на третьем. В общем, замыкающих она не видела и не контролировала.
Продолжалось это недолго, первую четверть, или первое полугодие, а потом были произведены решительные перемены и создан четвертый в параллели первый класс. Естественно, пользуясь случаем, наши классные руководительницы сбагрили в новый класс всех тех, кто за это время не показал рвения в учебе, имел неважную дисциплину и показался балластом. Так наш дворовый коллектив разделили впервые. Успевающих Ровного, Белозерцева и нас с братом оставили в 11, а братьев Новиковых, Вовку Попова и Юрку Глебова перевели в 14. Но даже после такой перетрубации в классах оказалось в среднем по сорок человек. В этой многочисленности мы проучились до окончания восьмилетки.
После этого меня умиляют сегодняшние классы по 25 учеников. Как же им скучно и неинтересно жить. У нас одних мальчишечьих группировок по месту жительства было штук пять. Были ребята из частного сектора Колхозного поселка, наши мостопоездские, с домов по улице Островского, 31а и Краснознаменной, 20, жившие на улицах Марии Расковой, Титановой и в доме 12 по Краснознаменной, из домов 25 и 27 по Краснознаменной. Такое количество автономных квартальных землячеств вело нас к полной демократии. У нас за все восемь лет учебы не появилось ни лидера класса, который бы всеми командовал, опираясь на группу своих сторонников, ни явных изгоев, которых все бы третировали и унижали. Учившийся с первого класса на пятерки Боря Ровный не мог стать им, потому что даже в нашем двором коллективе не считался лидером. Слишком он всегда был умненьким-благоразумненьким и не мог никого организовать на какую-нибудь шалость или подвиг. А те среди нас, кто был способен на резкие действия, не отличались большим умом и по этой причине тоже не имели авторитета и шансов на верховенство.