Я потому так подробно рассказываю об этих ранних посещениях занятий, что именно в одно из них я стал свидетелем криминальной драмы.
Однажды по какой-то причине я пришел в школу пораньше один. Лешке надо было еще в магазин сгонять, или он просто еще не собрался, а я не стал его ждать.
Сидя в кабинете я наслаждался тишиной, покоем и свободой. И вдруг эту умиротворяющую тишину нарушил приближавшийся стук женских каблуков.
На четвертом этаже, где располагались классы начальной школы, в это время никого быть не могло. Первая смена давно отучилась, а вторая еще не пришла. В школьном коридоре тогда был уложен настоящий деревянный паркет, его в те годы технички еще воском натирали, чтобы блестел. Прекрасный был воск, настоящий! А как он блестел на наших школьных костюмчиках, когда, балуясь с пацанами на перемене, ты случайно падал на пол. Мать потом полдня ворчит, чистит костюм от воска, застирывает остающиеся пятна и снова ворчит. И вот, по этому деревянному паркету, начищенному до зеркального блеска, кто-то четко бьет дамскими каблучками. Ученицы так не шагали, даже старшеклассницы, кто бы им разрешил в туфлях на шпильках в школу придти? Выглянув в щелку неприкрытой двери, я увидел учительницу — классного руководителя одного из четвертых классов. Она уверенно шла в мою сторону. Я решил спрятаться и, засунув портфель в ящик парты, чтобы его не было видно, занял исходную позицию возле учительской кафедры, чтобы спрятаться за ней. Тогда меня точно не будет видно из дверей, если она даже заглянет. Убежать на «камчатку» и залечь там я уже не успевал. Шаги приближались и звучали все громче. Я надеялся, что учительница пройдет мимо моей двери на лестницу в сторону школьной столовой, но надежда не оправдалась, дробь каблуков прервалась именно перед моим классом. Я нырнул в узенький проход между окном и кафедрой и затих. Дверь скрипнула и отворилась.
«Ну, сейчас она увидит, что здесь никого нет, и уйдет», — подумал я. Но снова ошибся.
Учительница шла прямо в мою сторону. Она не пошла по проходам вдоль парт, а решительно подошла к кафедре и даже поднялась на нее…
Я вжался в пол и, возможно, даже мимикрировал под него. Потом я увидел над собой ее протянутую руку и ее лицо.
«Сейчас заметит и вытащит меня за воротник» — подумал я.
Мне, видимо, нельзя играть в рулетку, мой внутренний голос без конца меня подводит. Я снова не угадал. И взгляд учительницы, и ее рука нацелены были вовсе не на меня. Рука преподавателя начальной школы, классного руководителя четвертого класса, занесенная надо мной, цепко схватила горшочек с цветком, стоявший на подоконнике, и тут же исчезла. Клацнул замок портфеля. Видимо цветочный горшочек был спрятан в него. После этого стук каблуков стал удаляться. Скрипнула входная дверь и стук доносился теперь из коридора. Я, выдержав паузу, на цыпочках бросился к двери и в щелку пронаблюдал, как эта женщина, покачивая портфелем, прошла мимо своего кабинета и скрылась на лесенке, ведущей к выходу. Ее рабочий день был, наконец, окончен. Она шла домой.
Такое милое, банальное, интеллигентное воровство.
Видимо, это был редкий цветок, потому что Александра Алексеевна практически сразу заметила его отсутствие. Она спросила у нас, не знаем ли мы, куда он делся. Я не стал строить из себя Зою Космодемьянскую на допросе у фрицев, я честно все рассказал: что видел и кого видел. Но цветок к нам больше не вернулся, та учительница отрицала все на голубом глазу, а проводить обыск у нее дома никто не собирался.
Через год, эта учительница на некоторое время подменяла заболевшую Александру Алексеевну и вела уроки в нашем классе. Я ожидал, что мне от нее достанется, но обошлось, наоборот, она даже пришла в восхищение от моих математических способностей. Видимо, Александра Алексеевна не сказала ей, кто именно показал на нее за кражу цветка с подоконника.
Чем мне еще памятна учеба во втором классе, это тем, что с зимы 1967/1968 мы с братом забыли дорогу в школьную раздевалку. Поскольку по примеру старших братьев бегали на занятия без пальто, в одних школьных костюмчиках, благо они в то время были из натуральной шерсти. Только в морозы надевали шапки и варежки. Расстояние, которое надо было преодолеть до храма науки, было метров 250. Простым шагом — четыре минуты, рысцой, когда тебя подгоняет колючий морозец, — за две с половиной. Зато полная свобода после окончания уроков. Не надо ждать, когда откроют раздевалку, не надо, теряя пуговицы, рваться в ее дверь, чтобы первым сорвать пальто с вешалки, соревнуясь в этом с одноклассниками и пацанами из параллельных классов. Вытащил не торопясь из портфеля шапку-ушанку, натянул до глаз, руки в рукавички, «на старт, внимание, марш»! Твои одноклассники еще кучу-малу не кончили строить, а ты уже в своем подъезде.