Королевские ленники, в свою очередь, назначали ленников второго порядка. Сочтя манориальную форму землевладения удобной для себя, они сохраняли поместья там, где они были, устраивали поместья там, где их не было, и насильственно вводили новшества с полным пренебрежением к страдавшим от этого местным жителям. «Многие из новоприбывших нормандцев находили, что у поместий часто не было земли в непосредственном распоряжении хозяина, – пишет Барбара Додуэлл, – или наделов, владельцы которых несли бы круглогодичную трудовую повинность. Им пришлось иметь дело со множеством мелких арендаторов и батраков: одни были свободными, другие – полусвободными, третьи – полностью зависимыми»40. В таком случае новый хозяин выбирал землю для собственного надела и нанимал необходимую рабочую силу. Основополагающий правовой принцип нормандцев – «Нет земли без господина» – был сформулирован и наполнен содержанием именно благодаря манориальной системе.
Поскольку Вильгельм передавал поместья королевским ленникам, а те, в свою очередь, своим вассалам, возникло множество землевладений и с ними – иерархия военных обязательств. По какой-то причине аббатство Рэмси, будучи четвертым богатейшим церковным землевладельцем Англии, выставляло только четырех рыцарей. Эти рыцари (или те, кто отправлялся на службу вместо них) содержались за счет нескольких поместий аббатства41.
Как выяснилось потом, лучше было бы сразу снабдить рыцарей землей в обмен на обязательство нести службу – образовать так называемые «рыцарские фьефы». Отсутствие их побуждало рыцарей незаконно селиться на землях аббатства. Две деревни, которые пожаловал аббатству, вместе с Элтоном, епископ Этерик, были захвачены рыцарем по имени Паган Певерель, участником Первого крестового похода. Аббатство подало иск, рассмотренный в Слипе, деревне, где был похоронен святой Иво (вскоре после этого деревню назвали в честь него). Автор жития святого с удовлетворением отмечает, что справедливость восстановили, имущество возвратили аббатству Рэмси и, более того, по дороге домой Пагана Певереля настигла кара: «В тот же день, прежде чем Паган добрался до своего жилища, лошадь, на которой он ехал, трижды поскальзывалась и падала на землю… а бывший при нем ястреб вырвался из его руки и стремглав полетел в лес, откуда уже не вернулся. Лошадь священника, который ехал с ним, тоже поскользнулась и упала, сломав шею, – хотя священник остался невредим, – после чего испустила дух. Был там и управляющий Пагана по имени Роберт, понесший более заслуженную кару, ибо… будучи верен хозяину, он поддерживал его и помогал в совершении злодеяний».
Серьезно заболев, Роберт исцелился после молитвы перед мощами святого Иво42.
Через двадцать лет после нормандского вторжения, к великой радости историков, была выпущена так называемая «Книга Страшного суда», которую один исследователь назвал «вероятно, самым выдающимся статистическим документом в истории Европы»43. Составленная по распоряжению Вильгельма Завоевателя, чтобы улучшить сбор налогов, она содержала сведения обо всем имуществе в пределах Англии. Все, что было до нее, покрыто для нас мраком; Англия этого времени освещена ярким светом. Затем свет опять гаснет. Лишь в конце XII века появляются манориальные описи, а в середине XIII века – протоколы манориальных судов.
В «Книге Страшного суда» перечислено около 275 тысяч глав домохозяйств. Следовательно, население Англии составляло полтора-два миллиона человек – намного больше, чем в раннее Средневековье (правда, некоторые считают, что в позднеримскую эпоху эта цифра была еще выше). Повсюду уже были поселения – усадьбы, хутора, деревни. В Йоркшире пять шестых всех хуторов и деревень существовали ко времени составления «Книги Страшного суда».
Сборщики сведений, передвигаясь от деревни к деревне, опрашивая господ и крестьян, столкнулись с тем, что поместье не обязательно соответствовало деревне (по-английски – manor и village; в «Книге», написанной на тогдашней латыни, – соответственно manerium и villa). Каким именно словом обозначать деревню, было не так уж важно, и переписчики решили обойти проблему, отнеся почти все данные к поместьям. Тем не менее в «Книге» перечислено около тринадцати тысяч деревень: это показывает их важность как центров расселения. Церкви упоминаются нерегулярно – в одних графствах больше, в других меньше, – но достаточно часто, чтобы сделать вывод: церковь стала привычной чертой сельского пейзажа, хотя имелась не в каждой деревне.
Элтон фигурирует – с орфографическими изменениями – в перечне имущества, принадлежащего аббату Рэмси в Норман-Кросс-Хандред: «П. [Поместье] в Аделинтуне у аббата Рэмси было десять гайд [обложенных] гельдом [налогом]. Кроме вышеупомянутых гайд, в господском наделе есть земля для четырех плугов. Сейчас в господском наделе четыре плуга, а у двадцати восьми вилланов – двадцать плугов. Есть церковь и священник, и две мельницы [приносящие] сорок шиллингов, и луг в 170 акров. Во времена короля Эдуарда [1042–1066] оно стоило четырнадцать фунтов, сейчас – шестнадцать фунтов»44.