— Журналист получится из тебя тогда, когда ты будешь пропускать каждого своего героя через свою душу, оставляя с ним частицу себя. Это больно, затратно, не каждому по плечу, — и добавлял: — «Взвесь свои силы, девочка, чтобы не порваться».
Она взвесила и «рвалась на британский флаг», дружила со своими героями, вникала в ситуации, освоила операторскую работу. Дома она так хотела рассказать мужу о своих успехах, героях, их истории и как она, журналист Петрова, помогла одному добиться, чтобы чиновники пересчитали пенсию, другому — получить бесплатное лекарство, с третьим — просто поплакала вместе, записывая рассказ о его военной молодости! Но как только Наташа натыкалась на его отстраненный и холодный взгляд, желание исчезало.
«В другой раз! В другой раз — обязательно!» — каждый раз давала она себе слово.
Жизнь немного поменяла формат, когда в их семье появилась восьмилетняя Маруся, племянница Наташи. Старшая сестра год назад умерла от онкологии, жила она без мужа, и девочка осталась одна.
— Мы ведь заберем Марусю к себе?
Дима пожал плечами:
— Мы еще сами не пожили.
— Но я не позволю, чтобы при живой тетке Мусю отдали в детдом!
— Как знаешь. — Он вроде и не возражал, и не давал согласия.
Дима всегда был чем-то недоволен и постоянно делал Натке замечания.
— У тебя очень короткое платье.
— Ты плохо пропылесосила под диваном.
— Капуста в борще сильно разварена.
— Ты слишком вульгарно накрашена.
Натка не хотела конфликтов и опять старалась — меняла платья, повторно пылесосила и совсем перестала краситься. Дима не обижал Марусю, но был к ней бесчувственно и безучастно холоден.
Наташа пыталась создать семейный уют в их квартире. Большая квартира когда-то принадлежала ее родителям, и они несколько лет жили вместе. Наконец папа и мама, заработав положенную пенсию на ядерном заводе родного города Угорска, что находится в Сибири, решили переехать на родину отца в Краснодар, где купили в станице домик. Первый год родители очень скучали по Угорску, по многоснежной зиме, по морозам и сугробам. Они говорили, что в Сибири совсем другой воздух — с запахом тайги, трав и осенних дождей. В новых краях пахло необычно для них и по-другому — спелой вишней, розами и жасмином. Родители привыкали тяжело и часто звонили.
— Ната, здесь столько абрикосов! — восторженно кричала в телефонную трубку мама, когда-то так сильно любившая сибирские ранетки. Она вообще была человеком позитивным, восхищалась по поводу и без повода. Мама обожала папу, Натку и жизнь.
— Доча, это не абрикосы, а жерделы, дикие абрикосы. Мама удивляется, что они растут прямо на улице, — говорил обстоятельный папа и с грустинкой добавлял: — Самые лучшие люди все-таки сибиряки! Как Муся? Поцелуй ее от нас и привезите наконец внучку в наши теплые края.
— Хорошо, что родители далеко, — думала Наташа. — У них все сложится, они славные. Главное, они не видят, как кренится набок ее семейный корабль, как бесследно исчезли романтика в отношениях и внимание со стороны мужа. Ей было бы тяжело объясняться с ними.
Муж подчеркнуто демонстрировал абсолютное безразличие к ее кипучей деятельности и назидательно говорил:
— Как только ты заходишь домой, забывай о работе. У тебя нормированный рабочий день.
Это как раз у Наташи не получалось — постоянно звонили из редакции, совета ветеранов, общественных организаций, общества защиты животных, пожарной части и других городских служб, которые не знали, что после восемнадцати часов у журналиста Петровой начинается «домашний час» и все контакты с внешним миром прекращаются.
— Ну почему ты так реагируешь? — Наташа пыталась объясниться с мужем. — Не получается у меня выкинуть работу из головы, журналистика — это образ жизни. Если я одна дома, а другая на работе — это уже раздвоение личности, такое, знаешь, удобное состояние рассудка. Это не для меня.
— Я тебе уже все сказал. — Муж был ультимативен и немногословен.