Дни шли за днями, Анвар методично, одно за другим, обходил предприятия и многочисленные конторы, снова и снова открывал двери отделов кадров, но, увы, работы не было. Верней, она нашлась бы для москвича, в крайнем случае, для жителя Подмосковья; оказывается, штамп с московской пропиской легко обеспечивал трудовую занятость безработного человека. Гости столицы такой привилегии не имели. Ольга иногда отправлялась с ним, молча стояла рядом, пока он вёл разговоры по поводу работы, потом старательно веселилась, делая вид, что ничего серьёзного не происходит. Подумаешь, не берут на работу! Ещё неизвестно, кому повезло.
Они остановились у проходной фабрики «Красный Октябрь».
– А знаешь, – Ольга задумчиво посмотрела на старые кирпичные стены завода, – наверное, надо сначала искать возможность прописаться? Тогда тебя с руками оторвут!
– Оль, ну и как ты себе это представляешь? – Анвар мрачно взглянул на неё.
– Что-то мне подсказывает, что деньги решают всё.
Утро следующего дня было великолепным. Июльское солнце, бьющее в окна, не жалея красок, золотило бежевые шторы в столовой, играло весёлыми бликами на изысканном чайном сервизе, купленном Инной по случаю в комиссионном магазине. Ольга сидела напротив дяди, наслаждаясь отменным завтраком. Аннушка, крутившаяся рядом, сегодня превзошла саму себя, приготовив вкуснейшие, тающие во рту блинчики с мясом. «Объедение! И когда она только всё успевает», – думала Ольга, протягивая руку к внушительной горке блинных конвертиков, лежащих на тарелке.
На завтрак хозяевам и их гостье были также предложены деликатесы, явно попавшие на стол прямиком из елисеевского гастронома: икра, ветчина, финский сервелат, сыр двух сортов, ну, и по мелочам, яйца, фрукты, разная сдоба.
– А москвичи ни в чём себе не отказывают, да, дядя? – расправляясь с очередным блинчиком, Ольга кивнула головой на стол.
– Глупая, хорошая еда к хорошему дню, – смеется дядя, – или ты не веришь в приметы?
– Верю. Отличное утро – к отличному дню. Разрешим сегодняшнему дню быть отличным, – отодвинув тарелку, она откинулась на стул. – Нет, так объедаться нельзя.
– Ну, ты и завернула, философ доморощенный, – насмешливо произнес дядя. – Всё, я пошёл, – взяв протянутый Аннушкой пиджак, он направился в прихожую.
Весельчак и оптимист; Ольга уже успела полюбить его, своего жизнерадостного дядю. Когда за Николаем Петровичем закрылась дверь, девушка повернулась к Аннушке.
– Тут такое дело… Выручайте, Анна Ивановна, – она замолчала, подбирая слова.
– Да что такое, Оленька, не пугай, старую!
– Парень мой работу ищет. И не берут, – она расстроено вздохнула. – Прописка нужна. Аннушка, может, поспрашиваешь, кто прописать может? За деньги, конечно.
Женщина задумалась, не спеша собирая посуду со стола.
– Знаю я одного, поспрошаю. Думаю, получится помочь твоему пареньку, – вытирая тарелки, наконец, проговорила Аннушка.
– Правда?! Ура! Вы чудо! – обняв Анну Ивановну за плечи, она звонко чмокнула её в щеку. – Всё, я исчезла.
«Хорошая девчушка, дай ей бог». Перекрестив спину убегающей девушки, она вновь вернулась к своим делам.
Глава 5
Ольга одевалась неторопливо, привычка лениться по воскресеньям осталась у неё с детства. Никуда не спешить – большая привилегия этого дня, которой нередко она пользовалась, чтоб полнее прочувствовать наступивший выходной. Впереди много праздных часов, которые она проведёт вместе с Анваром. С её Анваром. Девушка улыбнулась, это лучшее, о чём она может подумать с утра. Расчёсывая волосы перед зеркалом, собирая их в конский хвост, она напевала «Странников в ночи», красивая и нежная песня у неё в фаворитах уже много лет. Любить Фрэнка Синатру Ольгу научил отец, страстный поклонник певца, его бархатного, медового голоса и особенной, романтической манеры исполнения песен.
Белые брючки, футболка с широкими синими и белыми полосками, а она ничего! Схватив сумку, крикнув Аннушке, что уходит, она выскочила за дверь. И чуть не столкнулась с поднимающимся по лестнице парнем. С ума сойти, Сашка?! Или у неё что-то с глазами?
– Господи, ты тут откуда?
Ольга и удивилась, и обрадовалась, неожиданно для самой себя обняла его с непонятной, неправильной, ненужной нежностью и тут же смутилась. Идиотка, она слишком сильно прижалась к нему грудью, парень подумает невесть что.
– Привет, красотка! Еле разыскал тебя! – Сашка говорил нарочито небрежно, спокойно, но сердце колотилась, не унять.