— Андрей, — глухо сказала Таня, — это слишком. Не переходи черту. Я все понимаю…
— Ты думаешь, это обман? Фальсификация? — Рощин едва сдерживал победное торжество в голосе. — Ты думаешь, я купил эту справку? Или организовал по знакомству? Или устроил еще каким-либо образом? Ты ругаешь Валю за излишний энтузиазм, меня считаешь наивным оболтусом и сумасшедшим фантазером?
Приблизительно так Таня думала и считала.
— Я тоже так думал. И я ошибался. Это, — Рощин ткнул пальцем в бланк, — правда. В нее можно не верить, но опровергнуть ее нельзя. К счастью. Кроме того, я даже знаю обстоятельства, при которых ЭТО произошло в случае с Машей.
— Даже слушать не хочу! — Таня протестующе замотала головой
Рощин старался говорить как можно спокойнее:
— Завтра мы пойдем в любую городскую лабораторию или поедем в любой другой город, где можно провести генетическую экспертизу. У меня есть четыре положительных результата теста на отцовство, я уверен, суд подтвердит мои права на детей.
— Суд?
— Суд! — отчеканил Андрей. — Но никакой суд не заставит тебя поверить в то, что с нами произошло чудо. Ты можешь принять его, можешь отвергнуть, выбор за тобой. Я принял это чудо, хотя честно сказать, сделать это было нелегко.
— Чудес не бывает.
— Точно этого никто не знает. Так или иначе, зачем нам отказываться от счастья?
Переиначенная фраза Аллы Аркадьевны возымела действие во второй раз. Отказаться от счастья Таня не решилась и пунцовая от стыда выслушала рассказ Андрея про их вторую встречу на даче у скульптора.
— Стыд какой.
— Глупости, — небрежным жестом Андрей отмахнулся от морали. — Нам суждено было встретиться, познать друг друга и зачать Машу. Если бы ты не проявила активность, ее проявил бы я. В ту ночь секс у нас случился бы обязательно. В этом и состоял эксперимент. Нас привели друг к другу, дали шанс и стали наблюдать, как мы этот шанс используем. Задействована та же схема, что и на встрече у озера. Только тогда нам закрыли глаза темнотой, а здесь алкоголем и страстью.
— Кто закрыл глаза? Кто задействовал схему? — ужаснулась Таня.
— Об этом лучше не думать, — Андрей криво улыбнулся. — Скажем так, СУДЬБА. ВЫСШИЕ СИЛЫ.
— Но… — Таня махнула рукой безнадежно и отошла к окну, уставилась пустым взором во тьму.
— Мы никогда не узнаем точный ответ. Никогда. — Рощин шагнул к ней и сделал то, о чем мечтал весь вечер — привлек к себе, прижал голову к своему плечу, стал гладить волосы. Ему хотелось, чтобы Таня заплакала, чтобы сухой злой обличающий блеск исчез из ее глаз, чтобы она прекратила доказывать себе и ему невозможность происходящего. Он хотел, чтобы она впустила его в свою жизнь добровольно, без принуждения, не под тяжестью неопровержимых доказательств и улик. Чтобы приняла и оценила случившееся, также как он: с восторженным удивлением, с радостью, с ликованием. Чтобы сказала себе и ему, да это чудо, и я верю в него.
Чудо требовало взаимного признания и взаимных восторгов. От Таниного колючего недоверия, от почти враждебного неприятия, чудо превращалось в набор случайностей и грозило им оказаться. Но случайностей не было! Была закономерность! События увязывались в четкую безусловную логическую схему, фабулу, которую, Андрей, сам — хороший романист, отследил, едва сумел оценить замысел сюжета. Автор милой шутки действовал более чем целенаправленно, организовывая их свидания. Что и подтверждали сделанный аборт, Никита, Маша и дитя, вызревающее в Танином чреве.
— Я ничего не понимаю, — настал черед слез. Затем пришло время нежности. Потом тут же, в объятиях, начались разбирательства. Следовало узнать, при каких обстоятельствах появился на свет Никита.
— Чтобы ребенок родился его надо зачать. Это событие происходит когда-то, с кем-то, где-то, — от нетерпения у Рощина чесались ладони. — Давай по порядку, пункт первый: когда.
— Никита родился 29 января. Значит забеременеть я могла за 40 недель до того, плюс-минус четыре недели. Сроки, как видишь, более чем приблизительные.
— Хорошо. Пункт второй, с кем у тебя были тогда интимные отношения?
— Только с Геной. Я была влюблена по уши и ни на кого другого даже не смотрела.
— Подумай, вспомни.
— Клянусь. У меня всегда был только один мужчина, — в голосе Тани дрогнула обида. Уверять Рощина в своей порядочности она полагала ниже своего достоинства.
— Ладно, проехали. 29 января минус сорок недель получается начало мая. Где ты была в мае-апреле того года?