Глава 8
«Нам осталось совсем немного», тихо произнес Алекс, сидя за очередной кружкой виски в руке, на которой виднелись отпечатки запекшейся крови. Он уже не старался скрывать следы своих преступлений и иногда позволял себе отрубиться на диване прямо в окровавленном пальто и ботинках, полных грязи и земли. Он не брился уже пару месяцев, и черная борода, покрывалась порой слоями крови, волосок за волоском, что его внешний вид мог запросто победить на костюмной вечеринке по случаю Хэллоуина. Женя только что вышла из душа с дрожащими руками и в одном полотенце, дрожа от холода, и накинула поверх мохровый толстый халат. Она села рядом и взяла у Алекса из рук его бокал, допивая со дна остатки алкоголя и долевая себе очередную порцию.
Сегодня был тяжелый день. До конца срока осталось меньше месяца, 28 душ были успешно отданы в лапы Её Величества Смерти, но оставалось 9 невинных детей, которые должны были быть «бонусом» за то, что Алекс в своей время получил напарницу. Этой ночью они убили первого ребенка, девочку. Осталось еще 8. Когда Смерть пришла за ней, тонкие кудрявые волосы золотистого оттенка на ее голове уже полностью покрылись кровью. Её череп был проломлен молотком, и она закатив глаза лежала на холодной траве, кое-где покрытой снегом. Ее белая курточка была порезана, словно на нее напал хищник. Ботиночки были грязные, а на коленях остались следы от падения, размазанная по красным штанишкам грязь. Девочке было около шести лет на вид. Она была совсем маленькая и худая, вещи были как минимум на размер больше и свисали с нее словно с живого скелета без единой доли мышц или жира. Она лежала на боку, глаза уже покрывались белой пеленой, но она как будто сквозь нее смотрела куда-то вдаль сквозь деревья и синее небо, покрытое десятками звезд. Эти звезды сверкали и звали ее в полет с собой, куда-то в неизведанные но такие родные дали, маня своим сеянием и красотой.
Недалеко от заправки, где раньше работала Евгения, где она впервые увидела Смерть и ее жизнь перевернулась, находилось общежитие для бомжей и прочего отребья, рядом с которым была старая детская площадка и прилесок, ведущий к пересохшей грязной речке. Дети любили проводить там время, играя с выброшенными их родителями бутылками и устраивая там мелкие шабаши по вечерам, когда округа наполнялась заливистым пением пьяниц и вздохами почерневших от грязи и безысходности тел залитых по горло водкой девиц, которых имели их сожители или случайные знакомые прям на улице на углах домов и застенках старых кирпичных стен. В этой округе отсутствовало понятие стеснения или стыда. Нажравшись горючего, дом начинал ходить ходуном, на асфальте красовались следы спермы и осколки разбитых бутылок, а трахающиеся и пожирающие друг друга запойные души даже не пытались скрыться от детей и делали свои дела прямо рядом с детской площадкой, где часто ошивались их сыновья и дочери, поспешно рожденные и выкинутые на произвол, с единственным напутствием не мешать жалкому существованию и крысиному совокуплению своих родителей. В этот район не приезжала ни полиция, ни скорая. Рожали по старинке и по возможности втихаря и порой оставляли детей прямо рядом с подъездом, даже не позаботившись о том, чтобы смыть кровь с только что выброшенного на свет дитяти. Никто не обращал на это внимание и единственными, кто мог спасти несчастных были те же дети, которых когда-то также выставили за дверь. Бывали случаи, когда младенцев пожирали бездомные собаки. Тогда дикий крик сменялся протяжным лаем и на утро находили только кишки и кровь, размазанные по двору. Всем было наплевать. Это было кредо нынешнего поколения. И стоило эти воспользоваться.
Евгения первая предложила это место для поимки и убийства детей. Мысль о том, чтобы убивать невинных детей, сводила ее с ума и заставляла дрожать и метаться в истерике. Убивать людей, которые итак уже продали свою жизнь за возможность уталить внутреннюю боль путем порока и жестокости она уже приняла как данность. Она без жалости вонзала им нож в живот или била молотком по позвоночнику, когда очередная жертва пыталась уползти, даже не задумываясь о том, что уподобилась им же, грязным и паршивым свиньям, которые забыли цену жизни. Она утешала себя мыслью о том, что она делает это ради благой цели, чтобы спасти сестру, которая была намного лучше того отребья, которое они отдавали в лапы Смерти. «Мы Санитары леса», как-то сказал ей Алекс, уставившись в стекло бокала, до краев наполненного виски и с невообразимо тяжелым взглядом посмотрев на нее. Она видела в его глазах ту же боль, что испытывала она, мучаясь кошмарами и мысленно пересчитывая количество убитых, каждый раз перед тем, как уснуть. Они уподобились гиенам, мелькало у нее в голове, которые питаются падалью и мерзко хохочут, наткнувшись на очередную добычу. Однажды захохотала и она.