***********
Он понимал, что долго ей оставаться тут нельзя, иначе она узнает все. Иначе она узнает его тайну. Но выгнать ее он тоже не мог, она все же была ее сестрой, сестрой той, ради кого он все это и затеял. Он решил обдумать это позже и с наступлением ночи в привычной ему манере натянул кепку и вышел на улицу. Было холодно, приближалась зима. Опавшие листья шуршали под ногами. Он поднял ворот пальто и спустился по ступенькам вниз на проезжую часть.
Их дом находился недалеко от шоссе, и маленький заброшенный садик выходил прямо на проезжую часть. Глупые проекты больших городов иногда не на шутку озадачивали их жителей. В итоге, чтобы перебраться на тротуар, нужно было пробежать сквозь поток машин мчащихся в сторону шоссе. Он всегда провожал Марика через дорогу, потому что боялся, что какой-нибудь сонный водитель грузовика не увидит ее, бегущую в своем легком наряде, и он лишится ее красоты. Как оказалось, беды стоило ждать совсем с другой стороны. Теперь он смело шагал по дороге, не боясь встречных машин и, не обращая внимание на их гудение и крики водителей. Он был бы рад умереть вот так, сразу после нее, чтобы ни день не проводить одному, не успеть осознать, что ее больше нет. Но ничего не получалось. Машины успевали притормаживать, а водители только гневно грозили ему вслед. Видать такая была у него участь нервно бродить в толпе и исполнять свой долг в ожидании встречи со своей погибелью.
Когда он вернулся рано утром домой, Жени уж не было. Квартира приобрела немного иной вид. Было заметно с первого взгляда, что тут поработали на славу. Пустые бутылки и окурки пропали. Одежду постирали и выгладили. Грязная посуда была вымыта и расставлена по местам. «Похоже она не спала всю ночь» промелькнуло в голове у Алекса. Он вспомнил про Марика и, как она любила их квартирку, маленькую с дешевой мебелью, купленной на распродаже. Она снова светилась чистотой и опрятностью, но приобрела холод, холод потери и забвения. Она будто чувствовала, что у нее больше нет души и даже тот свет, падающий на кухонный стол и греющий квартиру обычно изнутри, стал полупрозрачным и еле заметным. Он больше не одарял своим теплом, а только привносил еще больше холода в квартиру.
Ему противило новое преображение его квартиры. Он не хотел больше прикасаться к свету и ему нравилась его вонючая грязная берлога. Он нервным оскалом прошелся взглядом по комнате, зашторил все окна и в привычном положении кокона улегся прямо в пальто и кепке на диван. Он проспал весь день и когда открыл глаза и поплелся на кухню в поисках выпивки, Женя уже была дома. Она спала в их кровати, укутавшись в одеяло и развалившись по центру между двух подушек. Ему было непривычно видеть в этой кровати кого-то еще, особенно чужую женщину. Он пересилил желание схватить ее за волосы и вышвырнуть с их с Марикой ложа и закрыл дверь в спальню. На кухне лежала записка. Корявым почерком, изогнутым вправо было написано «Я понимаю, что тебе посрать, но будь добр, больше не заваливайся на диван в грязных ботинках, полных земли и еще черт знает чего. Я теперь тоже здесь живу. С любовью, твоя соседка». Он ухмыльнулся, нарочито порвал на мелкие кусочки записку, будто Женя наблюдала за его действиями из-за угла и могла видеть его к ней отношение, и выбросил кусочки в раковину. Слова «с любовью» он оставил поверх остальных кусков, чтобы она не строила иллюзий на счет их мирного сожительства.
*************
Так проходили дни и недели. Квартира наполнилась запахами еды и утренней газеты. «В городе появился маньяк. У полиции на данный момент нет зацепок» - красовалась уже вторую неделю надпись на первой полосе местной газеты.
- Когда они уже начнут наконец хоть что-то делать для его поимки! – Заметила Евгения за утренним кофе. Он только пришел домой и глушил первый стакан виски с сигаретой. Он совершенно не обращал внимания на ее попытки заговорить с ним, только привычно поставил стакан в раковину и направился в душ.
- Имей совесть, закинь свои вещи в машинку. От тебя воняет помоями.
**************
Он потерял счет дням. Скоро выпадет первый снег. А его образ жизни не менялся. Он все также уходил с наступлением ночи и возвращался с рассветом домой, ходил в душ прямо в одежде и забуривался спать под плед. Когда он просыпался, его одежда была выстирана, а обувь вычищена. Он не просил ее. Евгения все делала сама, никогда не спрашивая его, откуда у него на рукавах следы запекшейся крови или грязь на ботинках. Она молча выполняла роль его мамочки, что нередко бесило его. Но он смирился. Перечить не было смысла. В чем они со своей сестрой были похожи, так это в упрямстве. Если они за что-то брались, то доводили это до конца несмотря ни на что.
Как он понял, она устроилась на работу кассиром на ближайшую заправку и теперь сутками пропадала на работе, что было не привычно для нее. Иногда она выходила или возвращалась домой вместе с ним. Перейдя дорогу, они расходились в разные стороны и никогда не пересекались и не спрашивали друг у друга куда направляются. Она похудела и перестала сильно краситься как прежде. Иногда на ее руках появлялись синяки, похожие на следы от чьих-то сильных рук. Но его это не интересовало, за что она была благодарна ему. Он молча усмехался, видев новые следы, на что она отвечала на это легкой улыбкой в ответ. На этом их общение заканчивалось. Пока однажды ночью она не стала свидетелем его перевоплощения.