Крепко сжимая мою ладонь узловатыми пальцами, старуха долго водила по ней длинным крючковатым носом, а потом быстро проговорила, шамкая и глотая слова:
— Каждый судьбой своей идёт. Что должно быть, того не минуешь. Ждёт тебя, моя красавица, не суженый-ряженый, а встреча с сестрой названной. Не бойся судьбы своей. И помни, если дорога кончилась, можно и по целине пройти.
— Ну, что тебе старуха наобещала? — с интересом спросил Нортан, когда я выбралась на свежий воздух из душной полутьмы палатки. — Как и мне, богатство и процветание?
— Нет, — я нашла в себе силы улыбнуться, — меня ждёт встреча с сестрой.
— У тебя есть сестра? — Нортан взглянул на меня с изумлением.
— Нет, но гадалку такие мелочи не останавливают. — пробормотала я и поспешила сменить тему, — я ужасно проголодалась, не пора ли нам пообедать?
Отдохнув и подкрепившись, мы вернулись в импровизированные ярмарочные ряды. Вокруг оживленно торговались: одни набивали цену, на все лады расхваливая свой товар, другие пытались подешевле купить приглянувшуюся вещицу.
Наша небольшая компания тоже не удержалась от покупок. Арвель приобрёл метательные ножи, простые, но изящные, и набор кистей для рисования. Ханне приглянулся деревянный сундучок для рукоделия, Нортану — искусно сделанные писчие принадлежности. Я же купила целый ворох бус, заколок и гребней — порадовать серых мышек и девиц-мастериц.
В какой-то момент нас поймал в свои сети репортёр местной газеты:
— Уважаемый дорт, прекрасная дора, вы — настоящее украшение нашей ярмарки! Умоляю, уделите мне немного времени и внимания.
Любопытный народ тут же прекратил своё броуновское движение и застыл вокруг нас плотным кольцом. Не сбежать. Пришлось улыбаться, позировать и раскрывать все свои секреты и тайны, отвечая на многочисленные вопросы: почему Нортан так похож на покойного Маркуса и где он достал такое чудо-кресло, кто связал мне столь красивый наряд, правда ли, что я та самая Чёрная вдова и планирую ли я очередное замужество.
Когда нам удалось вырваться на свободу, толпа вокруг сыто дышала, переваривая новости и рождая первые сплетни.
Вечерело. На улицах зажигались фонари, торговцы, устало позевывая, подсчитывали выручку, покупатели, прижимая к груди свёртки с покупками, спешили на главную площадь — смотреть шоу поющих фонтанов и любоваться фейерверком.
— Домой? — я взглянула на Нортана. Судя по сжатым губам и напряжённой позе, многочасовое сидение в коляске порядком утомило мужчину.
— А как же фейерверк? Не расстроишься, что пропустишь его?
— Нет, конечно. — я улыбнулась. Мне, бывшей жительнице Петербурга, праздничные салюты были не в новинку. И хотя прошлая жизнь постепенно забывалась, стоило прикрыть глаза, расцвеченное яркими огнями небо вставало перед мысленным взором.
— Тогда домой, — Нортан развернул кресло, и мы медленно прочь от центра города, туда, где нас дожидался экипаж.
Идти против основного потока было сложно. Под ногами сновали бродячие кошки и собаки, вокруг бегали дети, то ли изначально беспризорные, то ли потерявшиеся в сумеречной толчее. Нортан, подобно атомному ледоколу, креслом «прорубал» путь, я держалась в фарватере и изо всех сил старалась не отставать. Стоило замешкаться, людской поток норовил сомкнуться, зажать в тиски льдов, утащить с собой
Внезапно сбоку мелькнуло знакомое худенькое личико — Бенни, мой незадачливый воришка! Похоже, паренёк снова попал в беду. Высокий мужчина в дорожном плаще и надвинутой на глаза шляпе тащил его за руку к узкому тёмному проулку.
Что же делать? Я беспомощно оглянулась, но мои спутники, не заметив заминки, ушли вперёд, скрылись за спинами прохожих.
Кричать, звать на помощь? Если начнётся паника, могут пострадать люди. Я вздохнула и, понимая, что поступаю глупо и безрассудно, шагнула с ярко освещенной улицы в темноту.
— Бенни, ты тут? — уверенно позвала, пока глаза привыкали к сумраку. Впереди, за мусорной кучей, маячили две фигуры. — Отпустите мальчика, иначе я вызову стражей порядка.
Мужчина замер, и в ту же секунду Бенни, вернувшись из захвата, перепрыгнул через старые коробки, проскользнул мимо меня и затерялся в толпе. Сбежал. Мне тоже не следовало задерживаться в этом тёмном и подозрительном месте. От оживлённой улицы меня отделяли жалкие десять шагов, но я не успела их сделать. Крепкая рука, пропахшая табаком, зажала мне рот.
— Какая птичка залетела в клетку, — произнёс сиплый голос. — А я вас ждал, ждал… Привет хотел передать от кузена любимого.
Как⁈ Как я могла так глупо попасться! Сама себя бандитам принесла на блюдечке с голубой каёмочкой.
— Понимаешь, дора Ангелина, странно как-то выходит, не по-людски, — рассуждал между тем мужчина, затыкая мне тряпкой рот и аккуратно стягивая за спиной руки. — Мужей в могилу свела, свёкр твой на скамье подсудимых сидит, дружки мои в тюрьме гниют по твоей милости…
Бандит накинул на меня тёмный поношенный плащ и усадил на перевёрнутый деревянный ящик. Теперь, если кто и решит заглянуть в проулок, меня не заметит.
— А кузен? Как нужен был, и писала, и просила, и в дружбе вечной клялась. А как попал в беду, ты про него и думать забыла. Гуляешь, развлекаешься, репортеришкам продажным платьями хвастаешься. Нехорошо это, дора, неправильно.
Мужчина присел на корточки, завздыхал, по-бабьи подперев щеку ладонью. Лица его я в темноте разглядеть не могла, а по сиплому голосу даже возраст определить было сложно. Кляп мешал нормально дышать, от запахов помойки мутило, и кружилась голова. В нескольких метрах от меня бурлила яркая беспечная жизнь, здесь же, в зловонной темноте, мир вывернулся наизнанку, гнилую и чёрную, как душа настоящей Ангелины. Если бы я не гостила в ее теле, посчитала бы такой бесславный конец справедливым. Но как же не хотелось умирать вот так, среди отходов, в компании сиплого мужика! А главное, если меня сейчас убьют, о заказах нарядов и платков можно будет забыть! Многим захочется иметь элегантное платье, вот точь-в-точь такое, как красивая дора на ярмарку надела. Но вряд ли кто решится повторить образ женщины, убитой на куче мусора.
Бизнес нужно было спасать.
Я тихонечко замычала, постаравшись придать приглушённым звукам вопросительную интонацию. Мол, какие у нас с вами планы, уважаемый?
— Что, дора, заскучала со мной? Ну, прости, не мастак я беседы вести да расшаркиваться. Другая у меня специализация, понимаешь? Не переживай, посидим ещё немного и отпущу тебя. Всего-то хотел от кузена привет тебе передать. Кстати, как ты себя чувствуешь? Не болит ли чего?
В его сиплом голосе слышалась искренняя забота доброго дядюшки. Я похолодела: похоже, меня решили отравить! А я как назло не надела сегодня свой любимый набор украшений, не подходил он к платью и шали. Была уверена, что в оживлённом городе мне серьёзная опасность не грозит, а с несерьёзной и сапфировая брошь справится. Теперь же следовало срочно возвращаться в поместье. Там, в одном из сундучков, лежали противоядия практически ото всех известных ядов.
— Что, дора, домой захотелось? — сочувственно спросил меня бандит и внимательно всмотрелся в моё лицо, — Думала, что переиграла всех, а того не учла, что у всякого, даже самого сильного и непобедимого, слабое место имеется. Тебе вон с родственниками не повезло, нету тебе от сестрицы названной спасения.
Черт, и этот про какую-то сестру говорит. Может, они золовку-колотовку имеют ввиду? Сестра одного из мужей решила мне отомстить?
Дышать становилось всё труднее, в теле появилась противная слабость — то ли яд разрушал мой организм, то ли помойка сводила с ума своими запахами. Руки, связанные за спиной нещадно ныли, а в виски молоточками стучалась боль, просила впустить внутрь и грозилась сменить свой изящный инструмент на крепкое сверло.
— О, слышу, ищут тебя. — бандит замер на мгновение, а потом вдруг ловко стащил с меня плащ, вздернул на ноги и развязал затёкшие руки, вынул кляп изо рта. Даже платье заботливо отряхнул, — Да и езжай, пожалуй. Попрощаться успеешь да волю последнюю выразить. А на меня зла не держи, всем до́лжно по справедливости воздаться.