– Вы благоразумны.
– И он был состоятелен, этот Эйноль?
– Поди узнай. Чтобы зарабатывать деньги подобным ремеслом, нужно, на мой взгляд, не иметь чести, только и всего.
– А Фабиана была замужем?
– На моей памяти нет. Но мне рассказывали только то, что считали нужным. Мне намекали, что он и она… вы понимаете? Для того, чтобы разойтись, необходим был некий предлог… Развели их быстро.
– Но как понять… две подруги, выходит поссорились? Так?
– А! Я тоже сколько раз задавалась этим вопросом. Может, и лучше, что мы с вами так несовременны, Рауль.
Она улыбнулась, довольная, что заронила червь сомнения в Дюваля, и спокойно добавила.
– Когда я поняла, что Вероника во мне не нуждается, я изменила свою жизнь. У меня было на это право, не так ли? Я вышла замуж за хорошего парня и перестала видеться с сестрой. Со своей стороны она тоже ничего не сделала, чтобы удержать меня. Между нами, вы счастливы с ней?… Не совсем, не так ли? Она такая эгоистка! К тому же между вами остается Фабиана.
Она впилась в Дюваля черными глазами, в которых, как головешка, тлела злость.
– Она не заставит себя долго ждать. Правда, вас нелегко найти, но она такая пройдоха. Считайте, что вам повезло, если она не омрачит вашего существования. Правда, калека…
Она сухо рассмеялась.
– У нее теперь нет охоты кому-то подражать.
И голосом, полным меланхолии, добавила:
– Я все же жалею ее, бедняжку.
– Что я не очень понимаю, так это то, чем эта Фабиана так привлекла и действовала на Веронику.
– Вы же мужчина. Вы думаете о дружбе, товариществе… А будь вы женщина, то поняли бы, что это все несчастное соперничество. Для Вероники Фабиана была эталоном.
– Допустим, она переняла ее вкусы.
– Вкусы! Вы смешите меня! Не только вкусы, но манеру одеваться, говорить, курить. Это было смешно, глупо, но тем не менее это так. Стала вроде двойника. Все наши ссоры были только из-за этого. Наконец, все кончилось. И, пожалуй, к лучшему… Что вы намерены теперь делать? Вы же работаете и не можете оставаться здесь безвыходно. Я не имею привычки навязываться, но могу быть вам полезной. Уход за больными мне прекрасно известен и, если это необходимо, я снова буду рядом с Вероникой.
– Благодарю вас, – сказал Дюваль холодно. Может быть, когда-нибудь…, но не сейчас. Нельзя ее утомлять.
– Да, пожалуй, я ей напомню многое плохое из ее прошлого.
– Вот именно. Не хотите ли выпить чего-нибудь?
Она вынула из сумочки мужские часы и посмотрела на них.
– Нет, спасибо. Не проводите ли меня на вокзал? В Туре у меня пересадка на Бордо.
– Охотно.
Они поднялись. В вестибюле она остановилась и пальцем показала наверх.
– Она там?
–Да.
– Мне бы все же хотелось ее увидеть.
– Послушайте, – сказал Рауль, – когда все наладится, я вам сообщу, согласны?
. – Обритая голова…, кругом шрамы, – шептала задумчиво Тереза, – простите, я не расслышала.
– Я говорю, что сообщу вам, как только ей станет лучше.
– Да да. А если появится Фабиана, не впускайте ее. В вас чувствуется характер. Не бойтесь быть поэнергичнее с Вероникой. Ей необходима опора…
Рауль посадил ее в машину. Она в последний раз оглядела
– Он слишком велик для двоих, -сказала она.
– У вас есть багаж?
– Чемодан. Он в камере хранения.
Дюваль повернул ключ в калитке.
– Вы боитесь, что ее украдут? – спросила она. – Любопытно было с вами познакомиться, с человеком во вкусе Вероники.
– Вы удивляетесь, что мы поженились? Он не торопясь поехал к Майи.
– Да, немного, – сказала она, чуть помедлив. – Вы так отличаетесь от того, другого.
– От кого? От Чарли?
– Огромный, грузный, с кожей англичанина. Я видела его мельком и не была ему представлена.
– Думаю, что он платит большие алименты Веронике. Сказав это, Дюваль почувствовал болезненный укол. Еще забытая деталь: каким образом осуществлялось поступление этих денег.
– Он? Это удивительно. Я вижу, Вероника вам ничего не рассказывала о своем прошлом.
– Ничего.
– Ну и девка! Во всяком случае, сомневаюсь, чтобы ей что-то перепадало от него, поскольку у них не было детей. Более того, я думаю…
Она наклонилась, чтобы лучше рассмотреть панораму Луары и продолжила:
– Я полагаю, что вы хорошо зарабатываете на жизнь. Думаю, что такой поспешный брак после развода произошел из-за денег.
В голове Дюваля вспыхнуло: деньги! миллионы!
– Может, вам кажется, что у меня дурной язык, но вы мне симпатичны, и мне не хотелось бы так уж все вам рассказывать. Вероника всегда много тратила, и мне было неясно, откуда берутся эти средства. Наверное, она в больших долгах, иначе этого не объяснишь. Теперь мне понятно, почему мне не сказали о замужестве.
– Почему же?
– Не обижайтесь, но вы не такая завидная партия, как Чарли. Массажист после дворянина. Практично, но не звучит. В этом вся Вероника. Я вас огорчила.
Дюваль не ответил. Он смущенно чувствовал, что эта женщина, ядовитая как паучиха, где-то права, и она прикоснулась к чему-то гнусному и опасному. Он чуть не забыл, что Вероника мертва. Они доехали до вокзала.
– У вас растерянный вид, – оглядела его Тереза, разыскивая багажную квитанцию.
– Скорее любопытствующий, – поправил он. – Когда мы поженились, деньги были у Вероники, а не у меня.
Они постояли немного около ее чемодана, вопросительно глядя в глаза друг другу.
– Напомните мне ваш адрес, – наконец, сказал он.
– Дакс, ул. Генерала де Голля, 17. Напишите мне о ее здоровье и держите меня в курсе дел. У меня есть еще многое вам рассказать. Если понадобится помощь, не стесняйтесь.
Она протянула ему руку, и в этом жесте ощутилось немое лукавство.
Дюваль с отвращением сжал ей пальцы.
– Поцелуйте Веронику за меня.
Он проводил ее взглядом пока она не исчезла. Пока опасность миновала, но надолго ли? Может, уехать из Амбуаза? Спрятаться? Уехать за границу?
Дюваль медленно возвращался. Он вконец запутался: Чарли, Вероника, Клер, нет, Фабиана… потому что она была Фабианой. Что между ними общего? Не нужно понимать слова этой ведьмы буквально, и тем не менее… Он все повторял: Фабиана, Фабиана, чтобы привыкнуть к этому имени, почувствовать его на губах и услышать отзвук на него в своем сердце… Фабиана, которая просила прощения… Фабиана – центр интриг… Фабиана, которая подделалась под Дюваль… Фабиана, которую он любил по-прежнему.
Настал час массажа. Рауль опустил в ящик письмо к Фарлини. „Шевроле", словно умный ослик, сам знал дорогу домой и довез Дюваля к „Гран Кло" без его вмешательства. Всю дорогу он думал о Веронике. Это она настояла на браке, а Фабиана, ближайшая подруга, конечно, знала зачем. Трудно было во всем этом разобраться. Вероника знала о миллионах, поскольку ей было известно о существовании Уильяма Хопкинса, и все это не без участия Чарли, который частенько околачивался в Америке. Какова связь Чарли с Хопкинсом нужно узнать у Фабианы…
„Хопкинс, – думал Дюваль, – я так говорю о нем, словно он мне не отец. А о Веронике думаю не как о своей жене. У меня теперь никого нет, кроме Фабианы…"
Он еще раз повторил ее имя, тихо остановился у ограды, как-будто это слово само могло открыть калитку и высветить ему правду. Он стал поворачивать ключ в замке и обнаружил, что калитка заперта только на засов. Он точно помнил… Еще эта жуткая женщина заметила: „Вы боитесь, что ее украдут?" Кто-то приходил. Он был в этом уверен. Он почти пробежал парк, лестницу и остановился на пороге спальни. Фабиана лежала в той же позе, в какой он ее оставил. Она с трудом посмотрела в его сторону.
Он состроил мину спокойствия и прошел к окну, чтобы отворить его и впустить предвечерний свет. Глаза его быстро обежали все предметы. Все было на месте. Стулья никто не сдвигал. Запах был все тот же. Он присел на край кровати, погладил лоб больной.
– Знаешь, кто здесь только что был? Ты, небось, слышала наш разговор. Одна особа; которую ты раньше встречала.