– Вы поправились, месье Дюваль?
– Да. Кризис прошел.
– Хорошо. Здесь все тоже потихоньку налаживается. У нашей больной живой взгляд и левая рука слегка двигается, она открывает и закрывает глаза. Вы удивитесь улучшению. Мы вас завтра увидим?
– Непременно.
– Мы припарадимся к встрече.
Вот так всегда: когда нужно сказать глупость, она тут как тут. Впервые за долгое время Дюваль спал без снотворного. Сердце его немного участило сокращения, когда он входил в больницу. Дюваль прикинул: он не видел Вероники с той ночи на шоссе. И вот теперь эта встреча, оттягивать которую уже было неприлично…
Он поднялся по лестнице сквозь толпу посетителей. Жанна уже ждала его возпе стола старшей сестры. Она протянула ему пакет, заклеенный липкой лентой.
– Вот сумочка, месье Дюваль. Вы, конечно, о ней забыли. Она понизила голос:
– Вы ведь ненадолго?… Доктор разрешил всего на пять минут. Вы понимаете. Она перенесла шок… Больная и без того слишком много двигается, поскольку не может говорить. Как только она узнала о вашем визите, ей стало хуже.
Она пригласила Дюваля пройти в палату, сама осталась у двери.
– Пять минут. Будьте благоразумны… Я пойду в одиннадцатую и вернусь.
Она открыла дверь, согнулась и сказала слащаво, словно ребенку:
– А кто к нам пришел?… Это ваш муженек, мадам Дюваль… Он мечтает вас обнять.
Дюваль быстро подошел к кровати, чтобы скорее покончить с этим. Он наклонился над больной и замер. У женщины были голубые глаза. Рауль распрямился, повернулся к сестре. Это была не та палата и вовсе не Вероника. Жанна делала ему ободряющие знаки, слезы выступили ей на глаза, когда она прикрывала дверь. Дюваль смотрел на незнакомку. Легкая повязка окружала ей голову, оставляя свободным лицо. Правый глаз был полузакрыт, левый – жив и смотрел на Дюваля с непереносимым упорством. Правая часть рта одеревенела, другая слегка дрожала, словно кожа лошади от мухи.
Дюваль все смотрел на незнакомку. Ему хотелось спросить: „Кто вы?". Он медленно отступил, не сводя взора с голубого глаза, который следил за каждым его движением. Левая рука больной корчилась на одеяле. На руке не было обручального кольца, но рубашка была точь-в-точь как у Вероники. Дюваль словно вор подкрался к шкафу. Все сложенное там белье принадлежало Веронике. Он вынужден был облокотиться на кровать. Незнакомка сделала усилие, от которого раздулось ее горло, и испустила ужасно странный стон. Это уже было слишком. Дюваль побежал к двери, где столкнулся с Жанной.
– Не нужно показывать своего волнения, наоборот, нужно улыбаться, ей необходима поддержка и уверенность. Она ведь вернулась издалека…
– Это сильнее меня…, – бормотал Дюваль. – Извините… Мне необходимо остаться одному.
Лестничный спуск он преодолел с колоссальным трудом. Временами он оглядывался, чтобы убедиться, что никто не следит за ним. Где же тогда Вероника? Где она скрывается? Истина открылась ему позже, когда он сидел в кафе.
Вероника, как доказывает чемодан, вероятно, сопровождала эту женщину. Потом она упала в Луару, что тоже бесспорно, а течение унесло ее тело. На месте же происшествия была найдена незнакомка, документы которой… Дюваль внезапно вспомнил, что в лежавшем перед ним свертке находится сумочка… Он разорвал бумагу. Сумочка была белой. Он никогда не видел ее у Вероники. Содержимое состояло из пудренницы, пилки для ногтей, связки ключей, удостоверения личности.
Фамилия: Версуа, в замужестве Дюваль.
Имя: Вероника, Клер.
Дата и место рождения: 24 января 1943 г., Париж.
Адрес: Канн, ул. Масэ, 45.
На фотографии была не Вероника, а та, другая. На Рауля смотрели слегка смеющиеся светлые глаза. Дюваль схватился за виски: не изменил ли ему разум? Нет. Он сидел в тихом кафе, перед ним джин-тоник. Как же все это понимать? Удостоверение, безусловно, поддельное. Раненая хотела выдать себя за Веронику. В таком случае, почему она была тоже в „Триумфе"? Возможно, что она была и одна в машине. Одна… с чемоданом, набитым вещами Вероники, с ее браслетом на руке? Все это никак не склеивалось друг с другом. А ключи? Ни один из них не был похож на те, что от квартиры в Канне.
Дюваль добрался до главного отделения в сумке: губная помада, коробка с кашу[1]… смятые бумажные салфетки, несколько банкнот… Здесь был еще один карманчик, закрытый на молнию, которую удалось открыть. В нем лежала только одна бумажка со штампом: Симоно-Пломбери, ул. Рабле, 12. -Амбуаз. Это был счет, на нем стоял адрес: мадам Вероника Дюваль, „Гран Кло", шоссе Грийон-Амбуаз. Дюваль поднял глаза. Он, ощутил потребность увидеть вокруг себя людей в повседневных заботах, официантов с заставленными кружками подносами, большого полосатого кота, медленно переходящего от стола к столу.
Затем он снова перечитал: „Гран Кло", шоссе Грийон. Это уже было слишком. Чистый абсурд. Было ли что-нибудь неожиданнее, сногосшибательнее, чем этот счет:
Прочистка ванны 20.00.
Замена клапана в уборной 30.00.
Прокладка крана (в ванной и кухне) 14.00.
Дюваль обследовал все уголки этой таинственной сумочки, откуда он словно фокусник извлек неизвестную вместе с домом. Жену его звали Вероника, дом тоже принадлежал Веронике, а значит, и ему тоже, если вспомнить брачный контракт…
К сожалению, Вероника оказалась не Вероникой. Теперь все ясно. Дюваль скупо рассмеялся. Руки его дрожали, когда он засовывал в сумку извлеченное содержимое. Он допил стакан и ушел. Все планы его провалились. Теперь и речи быть не могло о покупке дома. Да и не владеет ли он им уже? „Гран Кло" на шоссе Грийон! Ему только и осталось теперь залезть в эту нору и ждать жандармов, поскольку в случае гибели Вероники письмо вскроют и полицейская машина придет в движение. В смерти жены Дюваль больше не сомневался. Главная задача сейчас – выяснить, что именно случилось с Вероникой. Над остальным нечего ломать голову.
По дороге к Луаре Дюваль лихорадочно думал. Мысли его были обрывистыми. Первая догадка, безусловно, верна: Вероника сопровождала неизвестную, чему свидетель ее чемодан в багажнике. Может и наоборот: за рулем была незнакомка, и она сопровождала Веронику, ставшую очень пугливой после того случая на дороге. Вероника, возможно, была рядом с сумочкой в руках. После удара последний оборот машины выбросил ее в реку, и тело унесло под воду. Свидетелей нет. Интересно, на каком основании в полицейском отчете говорилось, что в машине была одна женщина?
Дюваль пошел вдоль парапета набережной. Река поблескивала между тополями на берегах. Он вдруг необыкновенно ясно представил себе жену, и слезы навернулись на его глаза: все это так несправедливо, так подло. Однако это не помешало ему сохранить прежнее течение мыслей. Если Вероника утонула, то тело рано или поздно всплывет и неизбежно обнаружится. Столь долгое пребывание в воде сделает Веронику неузнаваемой. Кто тогда ее опознает? Для друзей она находится в больнице в Блуа. Итак, никаких проблем: труп, который всплывет в Луаре останется неопознанным и для близких родственников раненой тоже, поскольку он принадлежит Веронике.
Дюваль остановился из-за того, что мысли обогнали его и он не понимал, каким будет заключительный вывод его рассуждений. Он еще раз повторил в уме свою версию, проверяя ее. Пожалуй, она верна. Он вдруг почувствовал успокоение. Теперь нужно пройти вперед до конца набережной, и факты не замедлят подтвердить предположения.
Возможно, Вероника жива. Возможно, ее не было в машине, несмотря на очевидность этого. Необходимо просмотреть местную прессу, особенно страницу происшествий, кто знает, может, выловили тело. Он вернулся в гостиницу, принялся рыться в куче газет, которые складывались в гостиной. К счастью, уборка проводилась небрежно, и он легко нашел кипу „Республиканских новостей". Об утопленниках не сообщалось, но это ничего не значило, тело могло застрять в коряге или…