Ио, спутник Юпитера, был очищен от смертоносной, живучей плесени языками протонного пламени.
Насыщенная аммиаком атмосфера Сатурна была соответствующим образом нейтрализована двухгодичным извержением хлористого водорода из газовых камер левиафана. Все химические запасы Йорка производились путём трансмутации близлежащего сырья.
Пронизывающий холод морозной поверхности Урана смягчили глубокими и широкими шахтами, доставлявшими внутреннее тепло планеты к поверхности. Йорк прорыл эти шахты с помощью столба сияющей атомной энергии, которая расщепляла материю почти с интенсивностью Солнца.
Нептун представлял собой сложную проблему: он был полностью покрыт стофутовым слоем застывших и сжиженных газов. Это не помешало смельчакам жить в этой небезопасной среде в полностью самодостаточных ковчегах, которые плавали по этим суровым морям. Йорк не стал это терпеть. После того, как все жители были эвакуированы, он сбросил бесчисленные бомбы с атомным пламенем в холодные глубины.
В течение двух лет Нептун пламенел в небесах, соперничая с Солнцем, поскольку яростный атомный огонь прожигал себе путь через поверхностные моря, рассеивая большую их часть в космосе. Впервые за неисчислимые века была открыта истинная поверхность планеты, которая в будущем станет местом обитания постоянно растущих земных орд.
Наконец Йорк доставил свои могучие инструменты на далёкий Плутон, расположенный в четырёх миллиардах миль от Солнца. Возможно, в будущем человек, способный переносить с собой воздух и тепло, найдёт причину заселить эту тёмную и холодную планету. Здесь он отшлифовал и сгладил поверхность планеты, которая была сильно сжата в результате давнего взаимодействия расплавленной массы и внезапного холода космоса.
Когда всё было готово, Йорк поднял «Кометоид» над Плутоном и задумался о своей работе, как непосредственно здесь, так и в остальных частях Солнечной систем. Он почувствовал сильный прилив гордости. Затем он перевёл взгляд за пределы Плутона, на далёкую необъятность межзвёздного пространства. В его глазах появилось странное выражение — тоска по величайшей свободе макропространства.
— Наша работа здесь закончена, — сказал он Вере.
— Да, — ответила Вера. — Отлично.
Она тоже смотрела в безграничную бесконечность, в которой они затерялись на тысячу лет — на грандиозную секунду вечности.
— Мы скоро отправимся туда, — сказал Йорк. — Кстати, — продолжил он, — как долго мы занимаемся этой работой по земной шкале времени?
— Пятьдесят лет, — ответила Вера.
Они оба рассмеялись над этими бессмысленными словами.
Гигантский тупоносый корабль покинул Плутон и с тяжеловесной грацией устремился к тусклому далёкому Солнцу. Йорк посадил его на Ганимеде для ремонта. Именно здесь он услышал новость о побеге Мейсона Чарда из тюрьмы.
— Я знал, что это произойдёт, — сказал он членам Совета, покачав головой. — Вам следовало казнить его. Теперь, пока вы снова не заполучите его в руки, он будет создавать вам проблемы следующую тысячу лет, как он делал это на протяжении последней тысячи. Что ж, это ваши проблемы. Если бы я знал, как его найти, я бы отправился за ним. Но, конечно, он слишком умён, чтобы снова перебежать мне дорогу.
Поначалу Мэйсону Чарду побег казался невозможным. Он был изолирован в подземной лаборатории на шестом спутнике Юпитера, за которым день и ночь наблюдала вооружённая охрана. Выходы наверх охранялись, и кроме того корабль Космического патруля внимательно следил за тем, чтобы он не получил помощь от сообщников.
Но у Мэйсона Чарда не было сообщников. Временами он нанимал нечистоплотных людей для определённых проектов, но никогда не доверял им свои планы полностью и не оставлял их при себе. Бессмертный и тщеславный, он чувствовал себя выше всяческих человеческих связей.
Он не знал значения термина «друг». Как волк-одиночка, он шёл своим путём до самого конца. Пятьдесят лет он ждал своего шанса на побег. Его научная работа на своих тюремщиков, благодаря которой он выторговал себе жизнь, ничего не дала. У него был не острый научный мозг, а просто посредственный. В конечном счёте, он был обычным человеком, наделённым даром бессмертия. Последние тысячу лет он развлекался так, как и подобает грубому уму — играл в бога с людьми, которых он переживал столетие за столетием.
Побег Чарда был типичным проявлением его безжалостности. Он тайно, шаг за шагом, собрал миниатюрную копию того оружия, которое разработал для своего космического корабля. Оно заряжалось энергией космических лучей и могло выпускать её в виде коротких, концентрированных взрывов нейтронов, перед которыми не мог устоять ни один человек.