Но вот он выступил, и вспыхнуло пламя. После бесцветных холодных рассуждений других докладчиков он зажег души толпы слушателей. Едва он произнес простые слова:
— Мои американские сестры и братья!..
как сотни людей поднялись со своих мест, приветствуя его. Он спрашивал себя, относится ли это к нему. Он был первым, кто, сам того не зная, нарушил формализм, царивший в конгрессе, и заговорил с массами тем языком, которого они ждали. Когда восстановилась тишина, он приветствовал самую молодую нацию от лица самого старого в мире монашеского ордена — ведического ордена Саньяси. Он представил индуизм как мать всех религий, которая преподала людям двойную заповедь:
— Примите, поймите друг друга!
Он привел два прекрасных текста из священных книг:
"Если кто приходит ко мне в каком бы то ни было образе, Я сам прихожу к нему".
"Все люди трудятся на путях, которые в конце приводят ко Мне".
Другие ораторы говорили каждый о своем боге, о боге своей секты. Он — он один — говорил о боге их всех, объединяя их всех во вселенском Существе. Дыхание Рамакришны опрокинуло все границы, исходя из уст его великого ученика. На мгновение исчезли Пиренеи! Парламент религий устроил овацию юному оратору.
В следующие дни он выступал десять или двенадцать раз[45]. И каждый раз он повторял, с новыми доводами и с той же силой убеждения, свое положение о вселенской религии, не ограниченной пределами времени и пространства, объединяющей все credo человеческого духа, от рабского фетишизма дикаря до наиболее широких представлений о творце, выдвинутых современной наукой, сливающей их в грандиозном гармоничном синтезе, который не подавляет надежды отдельной личности, а, наоборот, помогает всем надеждам расти и развиваться, согласно природе каждого человека[46]. Нет иного догмата, кроме божества, начертанного в человеке, и способности последнего бесконечно развиваться…
"Предложите эту религию миру, — и все народы мира последуют за вами. Собор Ашоки[47] был собором буддийской веры. Собор Акбара[48] был просто светской академией. На долю Америки выпало возвестить всему миру, что Божество присутствует во всех религиях. Да вдохновит вас тот, кто является Брахманом индусов, Ахурамаздой зороастрийцев, Буддой буддистов, Иеговой евреев, Небесным Отцом христиан…[49] Христианину не надо стать индуистом или буддистом, а индуисту или буддисту — христианином. Но каждый должен проникнуться учением других, не переставая культивировать свою индивидуальность и развиваться сообразно своим собственным законам… Парламент религий доказал, что святость, чистота, милосердие не являются исключительной принадлежностью какой-либо религии мира и что каждая вера создала мужчин и женщин, являвшихся лучшими представителями человечества… На знамени каждой религии будет вскоре начертано, невзирая на ее сопротивление: "Взаимопомощь, а не борьба. Взаимное проникновение, а не разрушение. Гармония и мир, а не бесплодные дискуссии"[50].
Впечатление, произведенное этими сильными словами, было громадно. Через голову официальных представителей Парламента они были обращены ко всем и всколыхнули общественное мнение. Слава Вивекананды внезапно воссияла, и это послужило на пользу всей Индии. Американская пресса признавала это: "Он, без всякого сомнения, самая крупная фигура в Парламенте религий. Мы чувствовали, слушая его, как нелепо посылать миссионеров в эту просвещенную страну…"[51]
Легко понять, что подобное утверждение не слишком ласкало слух христианских миссионеров. Успех Вивекананды вызвал у них жестокое озлобление, которое в дальнейшем не остановилось перед применением самого недостойного оружия. Не в меньшей степени обострилась и ревность некоторых представителей Индии, считавших, что их затмил этот "бродячий монах", без полномочий и мандата. Не простила ему и теософия, к которой Вивекананда никогда не питал нежных чувств[52].
Но в этот первый час рождающейся славы — этого восходящего солнца — сияние света рассеяло все тени. Вивекананда оказался героем дня.
45
И в пленарных заседаниях Парламента, и в работавших при нем научных секциях. Вот темы его главных речей:
1) "Почему между нами нет согласия?" Он говорил об "изолированности" основных положений различных религий, являющейся источником фанатизма.
2) "То, что больше всего нужно Индии — не религия" (а хлеб. Призыв о помощи своему гибнущему народу).
3) 22 сентября. О философии Веданты.
4) 23 сентября. Об ортодоксальном индуизме и современных религиях Индии.
5) 25 сентября. О сущности индусской религии.
6) 26 сентября. Буддизм как необходимое дополнение индуизма.
И еще четыре доклада. Но самыми замечательными его речами были:
11) 19 сентября. Знаменитый "Опыт изложения индуизма", единственным общим представителем которого, без различия сект, на конгрессе являлся он. Мы вернемся к этой речи позднее, при разборе учения Вивекананды.
12) 27 сентября. Обращение к заключительному заседанию конгресса.
46
Но, поскольку "Monsieur Josse" тоже универсален, юный индуист, говоря об индуизме как об универсальной религии, добросовестно подразумевал индуизм в его первоначальной сущности, омоложенный, очищенный от элементов вырождения, свойственных сектам.
47
Собор в Паталипуре, на который император Ашока, как говорят, созвал буддистов около 253 года до нашей эры.
48
Великий могольский повелитель XVI века (1556–1605), который, упразднив ислам, пытался основать с помощью индусов, джайнов, мусульман, парсов и даже христиан эклектико-рационалистическое учение, ставшее государственной религией.
51
"New-York Herald — Boston Evening Transcript" констатирует, что он — "главный фаворит" в Парламенте. Стоило ему взойти на кафедру, как его бурно приветствовали. Единственным способом удержать публику на заседаниях, часто утомлявших ее, было — объявить, что в конце будет говорить Вивекананда.
52
В одной из речей в Мадрасе, произнесенной по возвращении из Америки — "Мой план кампании" — Вивекананда изобличал всех, кто на него нападал, и резко высказал свое мнение о Теософском обществе. Европейскому читателю интересно будет прочесть в "Путевом дневнике философа" гр. Кейзерлинга (т. I французского перевода) главу об Адьяре, основном штабе Теософского общества в Индии, где дух этого общества схвачен на редкость острым взглядом.