"Только великий монах (в широком смысле: человек, посвятивший себя служению Абсолютному) может быть великим работником: ибо он не имеет привязи… Нет более великих работников, чем Будда и Христос. Нет мирского труда. Всякий труд — поклонение и культ…"
И никакой иерархии между формами труда. Всякий труд, полезный людям, — благороден.
"Если мои гуру-бхаи ((мои братья-монахи) скажут мне, что я должен провести остаток жизни, очищая стоки матха, будьте уверены, я это выполню. Только тот может быть великим начальником, кто умеет повиноваться ради общего блага…"
Первая обязанность — "отречение".
"Без отречения никакая религия (он мог бы сказать: никакое глубокое становление духа) не может быть прочна…"
И человек, который "отрекся", саньяси, "утверждается на голове Вед", говорят сами Веды, "ибо он освободился от сект, церквей и пророков". Он в Боге. Бог в нем. Да имеет он веру!
"История мира — это история нескольких людей, имевших веру в себя. Эта вера вызывает божество, скрытое в глубине. Вы можете все. Вы потерпите неудачу лишь в том случае, если не будете делать достаточно усилий, чтоб проявить бесконечное могущество. Как только человек или народ теряет веру в себя, приходит смерть. Верьте сначала в себя, затем в Бога! Горсточка сильных людей сдвинет мир".
Будьте же храбрыми! Храбрость — высшая добродетель. Дерзайте говорить правду, всю целиком, во всех случаях, "всем без различия, без двусмысленности, без страха, без компромисса!.. И не заботьтесь о богатых, о великих! Вам нечего делать с богатыми. Услуживать им, заискивать перед ними — это поведение публичной женщины. Ваш долг — быть с бедными. Любите их, служите им радостно. Жертвуйте собою!"
"Если вы будете искать своего спасения, вы пойдете в ад. Нужно искать спасения других. И даже если вы должны будете пойти в ад, трудясь для других, это лучше, чем достигнуть неба, ища своего спасения… Рамакришна пришел принести свою жизнь миру. Я тоже хочу пожертвовать своею жизнью. И вы, все вы, должны делать то же. И все наши жертвы — лишь начало. Из пролитой нами крови вырастут гиганты, героические работники, которые перевернут мир…"
Все та же великая музыка, фразы, близкие Бетховену, вдохновляющие ритмы, которые заставляют народы идти вперед, как хоры Генделя! Эти слова, погребенные под саваном книг, тридцать лет назад — я не могу прикоснуться к ним, не ощущая электрического удара. Какие потрясения, какие порывы они должны были порождать, когда выходили, пламенные, из уст героя!
Он чувствовал, что умирает. Но…
"…Жизнь — битва. Пусть же я умру в битве! Два года физических страданий унесли у меня двадцать лет жизни. Но душа не изменяется. Он по-прежнему здесь, тот же безумец, безумец, полный единой мыслью: Атман!.."
IX. Второе путешествие на Запад
Он предпринял второе путешествие на Запад, чтобы ознакомиться с учреждениями, которые были им основаны, и чтобы оживить их пламя. В этот раз он взял с собой самого ученого из своих братьев, Турьянанду[225], из высокой касты, добродетельной жизни и погруженного в изучение санскрита.
— Последний раз, — сказал он, — они видели воина. Теперь я хочу показать им брамина.
Он отправился[226] в совсем ином настроении, чем то, в котором ему предстояло вернуться: в своем исхудалом теле он нес огонь энергии, от него веяло духом действия и борьбы, и ему так противно было отсутствие силы в этом лишенном мужества народе, что на пароходе, в виду Корсики, он прославлял "Господа войны"[227].
Когда через полтора года он вернулся в Индию, он казался почти отрешенным от жизни и разочарованным в силе: на этот раз он под маской увидел жестокое лицо западного империализма и полные ненависти глаза его хищных птиц. Ему пришлось признать, что при первом своем путешествии он видел единственную мощь, организованность и внешнюю демократичность Америки и Европы. Теперь он видел дух наживы, алчность, божество — деньги, и его грандиозные ухищрения, его бешеную борьбу за господство. Он был способен отдать должное величию мощного сообщества…
"Но какое величие может быть у стаи волков?.."
"Жизнь Запада, — говорит один из свидетелей, — представлялась ему теперь адом…" Внешний блеск не обманывал его более. Он проник в скрытую трагедию, усталость под насильственной тратой энергии, глубокое страдание под гримом легкомыслия. Он скажет Ниведите:
226
2 июня 1899 года из Калькутты, через Мадрас, Коломбо, Аден, Неаполь, Марсель. 31 июля он был в Лондоне. 16 августа он выезжает из Глазго в Нью-Йорк. Он остается в Соединенных Штатах до 20 июля 1900 года, живя преимущественно в Калифорнии. С 1 августа по 24 октября он живет во Франции, в Париже и в Бретани. Затем через Вену, Балканы, Константинополь, Грецию, Египет он направился в Индию, куда прибыл в начале декабря 1900 года.
227
Он говорит также об энергии Робеспьера. Он весь полон эпопеей Европы и ее историей. Перед Гибралтаром его воображение рисует ему на пляже галопирующих мавританских лошадок и великое нашествие арабов, совершающих высадку.