Таким образом были великолепно ознаменованы: в октябре 1901 года великий праздник Дурджа Пуйя — поклонения Матери[248], национальный праздник Бенгалии, соответствующий нашему Рождеству, полный радости благоуханной осени, когда все мирятся, обмениваются подарками, и монастырь в течение трех дней кормил сотни бедных; в феврале 1902 года праздник Рамакришны, собравший в Белур более трех тысяч паломников. Но Свами, вынужденный оставаться в комнате из-за опухоли ног и лихорадки, из окна смотрел на пляски — самкиртаны, утешал ученика, который ухаживал за ним и плакал; и один со своими воспоминаниями, он вновь переживал прошедшие дни у ног учителя, в Дакшинесваре.
Ему была еще суждена большая радость. Его посетил знаменитый гость: Окакура[249]. Он приехал с японским настоятелем буддийского монастыря Ода и пригласил его на будущий Конгресс религий. Встреча их была трогательной. Оба почувствовали свое родство.
— Мы, — сказал Вивекананда, — два брата, которые обретают друг друга, придя из самых противоположных далей[250].
Окакура попросил Вивекананду сопровождать его к развалинам Бходгайи, с которыми связаны священные воспоминания. И Вивекананда, пользуясь несколькими неделями облегчения от своей болезни, согласился, чтоб в последний раз увидеть Бенарес[251].
Его беседы, его планы и пожелания, относящиеся к этому последнему году, были тщательно собраны его учениками. Он был все время занят вопросами возрождения Индии. И два проекта, наиболее близких его сердцу, были — основание в Калькутте ведической школы, где видные профессора преподавали бы древнюю арийскую культуру и санскритскую науку, и женский монастырь, аналогичный монастырю в Белуре на берегах Ганга, под руководством "Святой Матери" (вдовы Рамакришны).
Но его истинное духовное завещание — в его сокровенных мыслях, которые он от избытка сердца высказал однажды в беседах с сантальскими рабочими[252]. Это были бедняки, которые работали в матхе, копая землю. Вивекананда любил их; он присоединялся к их группе, говорил, вызывая их на разговор, плакал, слушая, как просто они рассказывали о своей нищете. Однажды он устроил для них целый пир и сказал им:
— Вы — Нарайяна. Сегодня я накормил Нарайяну…
Затем, вернувшись к своим ученикам, он сказал им:
— Посмотрите, какое простое сердце у этих неграмотных бедняков. Сумели бы вы помочь им в их нищете? А если нет, для чего носите вы гарруа (платье цвета охры саньяси)?.. Иногда я говорю себе: для чего строить монастыри? Почему бы не продать их и не раздать деньги бедным, нуждающимся Нарайянам? Какой нам нужен очаг, нам, кому должна служить приютом древесная сень? Увы! Как у нас может хватать духу подносить кусок ко рту, когда у наших соотечественников не хватает на пищу и одежду? Неужели никогда для них не будет воздаяния?.. Вы знаете, что одной из моих целей, когда я отправился проповедовать на Запад, было — прийти на помощь несчастным нашей страны. Когда я вижу их нужду, я думаю: бросим все эти сказки религии, раковины, в которые трубят, колокола, в которые звонят, факелы, которыми размахивают перед изображением божества. Бросим всю ученую гордость Шастры, и все эти садханы, чтобы достигнуть самого мукти! Будем ходить из деревни в деревню и посвятим нашу жизнь служению бедным! Силою нашего характера, нашего разума и нашей суровой жизни убедим богатых в их обязанностях по отношению к массам!.. Увы, никто в нашей стране не думает о смиренных, о бедных, о несчастных! Те, кто являются хребтом нации, те, чей труд дает пищу всем, те, кому достаточно было бы перестать работать на один только день, чтобы в городе поднялся вопль отчаяния, — где человек, в котором они вызывали бы сочувствие, который разделял бы их радости и их страдания?.. Посмотрите, как из-за отсутствия сочувствия со стороны индусов тысячи париев принимают христианство в президентстве Мадрас! Их толкает не одно только мучение голода, но и отсутствие внимания с вашей стороны. Вы только и твердите им все время: "Не трогайте меня!.. Не трогайте того, другого!" Разве в этой стране не сохранилось ни унции братского чувства, дхарма? Осталась только одна "неприкасаемость…": "Не трогайте меня!.." Прогоните прочь, одним ударом ноги, все эти унизительные обычаи! О! как я хотел бы разрушить границы "неприкасаемости" и, соединив всех, идти, восклицая: "Придите все бедные и обездоленные, придите все, кого попирают ногами! Мы — едины, во имя Рамакришны". Если их не удастся поднять, Великая Мать (Индия) никогда не пробудится!.. На что мы годимся, если не можем им помочь, накормить и одеть их? Увы! Они не знают путей этого мира, и они не могут заработать себе на жизнь, хотя трудятся день и ночь. Соедините все ваши силы, чтоб снять пелену с их глаз! Что я вижу ясно, как день, это — что и во мне, и в них — один и тот же Брахман, один Шакти. Есть лишь разница в степени, в их проявлении… Видели ли вы когда-либо во всей истории мира, чтоб страна могла расти и развиваться, если ее кровообращение не совершается равномерно по всему телу? Знайте: никакое великое действие не может быть выполнено телом, у которого парализован хотя бы один член…
250
По рассказу мисс Мак-Леод, которой Вивекананда признался в волнении, испытанном при этой встрече.
251
В январе и феврале 1902 года. Они вместе посетили Бходгайю, в последнюю при жизни Вивекананды годовщину его рождения. В Бенаресе Окакура его покинул. Оба они, взаимно любя друг друга и признавая величие своего общего дела, знали в то же время, что оно для обоих различно. У Окакуры было свое царство — царство искусства. В Бенаресе Вивекананда нашел сообщество молодежи, которое образовалось под влиянием его идей, для того чтобы помогать больным странникам, кормить их и ухаживать за ними. Он гордился этими детьми и написал для них "Воззвание к работающим в очагах служения Рамакришне".
Граф Кейзерлинг, посетивший приют Ramakrishna Mission в Бенаресе, получил от него глубокое впечатление: "Я никогда не видел госпиталя, где царил бы столь радостный дух; уверенность в спасении смягчала все страдания, и любовь к ближнему, воодушевлявшая медицинский персонал, была самая искренняя. Эти люди — действительно подлинные последователи Рамакришны…" ("Дневник путешествий философа", т. I французского перевода, изд. Stock, стр. 295). Кейзерлинг забывает, что, в сущности, они были вдохновлены Вивеканандой, которого он оставляет в тени, в то время как говорит — слишком бегло, но с проникновенным чувством — о Рамакришне.
252
Французские читатели найдут в первой тетради "Feuilles de l'Inde" (серия Chitra, изд. Högman, Булонь-на-Сене, 1928) ряд интересных этюдов о "Санталах", автохтонном племени Индии, Гуру Дас Саркара и "Санкальские песни", собранные Сантошем С. Маджумдаром. Полагают, что эти народы, первоначально проникшие в Индию с северо-востока, осели в Чампе (Бхагалпур) и отсюда переселились в Бехар, где и живут доныне, в 250 километрах от Калькутты. Будучи родственными племени Гос и Мундар, древним охотникам и лесным жителям, перешедшим затем к земледельческой жизни, они исповедуют анимистическую религию, сохранили свои древние обычаи и прирожденное благородство осанки, привлекшее к ним внимание художников Калькуттской школы.