– Роксана Петровна, вы же знаете, что мы завсегда новым людям рады. Особливо тем, что и головой, и руками работать могут, – рассказывал мне про одно такое семейство Глеб. – Дом всем миром поставим, советами поможем. А тут срамота сплошная. Приехали, покрутились, посмотрели, что люди справно живут, и давай к нам проситься. Мужик говорит, якобы он плотник умелый. Хорошо, вживайтесь в общество… Неделю живут под навесом из травы и веток, как цыгане бродячие, вторая пошла. Чего, спрашиваю, дом не строите? Так не умеем по-вашему. Хорошо, поможем. Ваша задача всё для работы подготовить: место расчистить, жердин в лесу нарубить, у реки камыша старого нарезать, в земле углубление под глину выкопать. И что вы думаете?
– Думаю я, Глеб, что воз и ныне там... – с грустной усмешкой сказала я.
– Нет, отбыл возок ихний, – нахмурился староста. – Велел я им собираться и ехать на все четыре стороны. Нам такие соседи не нужны. Ведь палец о палец не ударили для себя. Отчего же мы на них должны горбатиться?
Было видно, что трудно далось ответственному человеку такое непростое решение. Всё же выгнать людей, пусть пришлых и неугодных, из деревни – это не по доброму как-то.
– Не кори себя, Глеб, всё ты правильно сделал. Думаю, ещё и оставили эти бездельники о себе память нелестную.
Бывший артельщик вздохнул и головой кивнул.
– Ночью уезжали. Никто не подумал к ним в возок заглянуть или до околицы проводить. Будто саранча прошла. Всё, до чего руки дотянулись, сгребли. У кого лавочку от ворот стянули, у кого ведро унесли, половик на заборе сушился – и тот прихватили.
Даже слушать о таком противно было. Выгнали мерзавцев – и славно. Потёрла лоб, раздумывая над ситуацией.
– Вот что я тебе, Глеб, скажу. Слишком открыто мы живём. Замечательно, что сельчане наши богатеют, но ведь не просто так, а по трудам своим. Значит, наша задача ещё и сохранить заработанное. Давай вот как сделаем… Подумайте с уважаемым Хайдаром, кого из людей в дружину деревенскую пригласить можно. Если кто в солдатах служил или охотник, что следы читать умеет. Пусть не только сами навыки свои проявляют, но и молодых парней обучают. У дороги, на въезде, шлагбаум поставить надобно. Пусть проверяют кто, куда, к кому едет. Праздношатающихся гнать в шею. У нас здесь не театр и не ярмарка. Производства опять же не для широкой публики.
– Полностью согласен с вами, Роксана Петровна. Давно пора было…
– Если давно пора, почему молчали? – нахмурилась я.
– Дык… то одно, то другое, – почесал затылок Глеб.
– Вот то-то и оно, – согласилась я. – Не тяните с этим вопросом.
Так обзавелись мы собственной дружиной. Охраняли парни не только деревню, но усадьбу и Рыбачий. По дороге, соединяющей наши селения, несколько раз в день проезжал разъезд из троих вооружённых всадников. Также пикеты дружинников дежурили и в самих посёлках. Только в усадьбу охрана не требовалась. Нас от лихих людей оберегали Зиг и Заг.
– Вы это хорошо придумали, Роксана, – одобрил как-то работу дружинников Константин Васильевич. – Понимаю, что содержание такого отряда дело недешёвое, потому хочу сам и деньгами поучаствовать, и ещё кое-какую помощь оказать.
Через непродолжительное время на адрес хозяйки поместья из канцелярии хана пришло письмо с разрешением организовать народную дружину самообороны. В письме прописывалось разрешённое количество человек – не более двадцати, вид вооружения – холодное оружие: пика или сабля, и не более двух пистолей на человека. Также мне полагалось раз в три месяца предоставлять отчет о деятельности отряда: кто, где и как обучает мою охрану, какие рейды были проведены, и случались ли задержания правонарушителей.
– Вот спасибо вам, дражайший Константин Васильевич, – отвесила я мужу подруги шутовской поклон до земли. – Мне же заняться больше нечем, как только отчёты строчить.
– Напрасно вы так, Роксана Петровна, – не принял шутку собеседник. – По законам наместничества вы, хоть и из самых благих соображений, но закон нарушили. Нельзя без дозволения Великолепнейшего частным лицам иметь вооружённую охрану. Если бы донёс кто, хорошо штрафом крупным отделаться сумели бы, а то и строгое дознание учинить могли. Не забывайте, барышня, в приграничных землях живём. Османы никак не могут принять потерю полуострова и вредят изо всех сил.
Тут меня словно током стукнуло.
– В Ялде это они ужас учинили?
Константин вздохнул, покосился на Прасковью, что-то строго выговаривающую старшей дочери, и коротко кивнул. А потом, понизив голос, чтобы жену не волновать, добавил: