— Думаю, Дюша говорит, что у нас выбор из двух вариантов. Стать как Спартак, только без безумия и грез об идеальной жизни.
— Могу рассказать вам рецепт, но моего великолепия вам не добиться, - добавил Спартак.
— За самодовольством мы точно не угонимся.
— Да и лысины так блестеть не будут.
— Раз на основе Спартака создали то оружие, то мы, уподобившись ему, станем сильнее во сто крат, и одним своим видом будем вызывать изжогу, тошноту и аннигиляцию слуг Разрушителя. Применяя принцип подобия, слуги Разрушителя подобны Разрушителю, мы и его сможем атаковать.
— Мы подобны людям, но ими уже не являемся.
— Понятно, что там будет какой-то качественный скачок, способности, мощь, но!
— Обожаю, когда Дюша держит паузу и закуривает.
— Создавая сигареты из пространства вокруг.
— Не повлияет ли это на Землю?
— Да не должно, он же не затягивается, так, вид делает на неблагодарную публику.
— А вы и правда неблагодарная публика, - хмыкнул Дюша.
— И он уже забыл, что хотел сказать.
Дюша и правда молчал, словно забыл, о чем начал говорить.
— Или делает вид, что дает нам догадаться.
— Но, несмотря на качественный скачок, Разрушитель не выдержит нашей мощи?
— В каком-то смысле. Зов жизни, излучение жизни или добра, если мы противопоставляем его излучению зла. Это путь Хранителей и светящихся шаров, скажем прямо. Сами Хранители не добились там особых успехов на этом пути, так как забывали посолить и поперчить свои блюда, так что пришлось нам самим заняться этим вопросом.
— Дюша опять покурил не того.
— Не то пространство свернул в сигарету.
— Может, останки первого псионика Земли прихватил?
— Не притворяйтесь, что не поняли моих образов!
— Они слишком образные.
— Но все понятно, просто слишком уж мысль виляет.
— Так мы вроде между собой общаемся, на сотню километров вокруг ни души, ни твари.
— Да, запустенье в местах нашей былой славы.
— Куда только Асыл смотрит?
— На Остров и в Рим? Или вы забыли, что мы сами решили уйти в тень и даже выставить себя преступниками? А Льву памятники до небес.
— И никто не обратил внимания на несоответствие.
— Думаю, кто обратил, не стал поднимать шум.
— Хоть какая-то польза.
— Освобождение Земли и разнесение нас с родной планетой, это не считается? Ведь мы же специально добивались такого эффекта, во имя того самого долга, которым командир не дал нам занырнуть в сладкие грезы, помните?
— Помним. Только я собрался прожить первую жизнь без тварей, как бац! Долг на шее и напоминание, что мы выставили себя преступниками, ради Земли, чтобы ее не связывали с нами.
— Надо ли говорить, что у нас получилось?
— Надо, тем, кто жалеет об отсутствии памятников.
— Может, после этого спасения и построят, если Асыл не забудет.
— Да, дедушка уже старенький.
— Опять шуточки не по делу.
— Это чтобы сбить накал пафоса и сияния той картинки, где мы все в белом, а Разрушитель разрушен.
— А не должен он быть в коричневом?
— Это уже у кого какие предпочтения. Так вот, сияние жизни и света, не буду перечислять весь этот кислый хранительский пафос, смысл примерно понятен. Все было бы неплохо, но мы уже убедились, что путь Хранителей не работает или не дает полноценных результатов. В него надо вносить перчинку, добавлять разрушений, тьмы, строить сочетание жизни и смерти, рискуя всем, включая Землю.
— Смотри, как разошелся.
— Он просто нас за новобранцев принимает.
— Сейчас еще построит и заставит марш-бросок на десять парсек бежать.
— Ничего, сбегаем, бешеному Буревестнику и дюжина парсек не круг.
— Смейтесь - смейтесь, - добродушно отозвался Дюша. - Вы же не слышали еще второй части!
— Да чего ее слышать и так все ясно.
— Да?
— Конечно. Если там мы были все в белом, то тут будем в разрушительском.
— Когда уже коричневый будет?
— После победы над Разрушителем.
— Кстати, а как мы его побеждать будем в таком случае?
— Станем еще больше Разрушителями, чем он сам и наш враг завизжит, подожмет свой разрушительский хвост и убежит, плача от отчаяния.
— Если мы превзойдем Разрушителя в разрушениях, то займем его место?
— Или сможем удержаться на грани и за ней, как удержался Спартак, как выстояли мы сами.
— Думаю, наш путь - посредине, тут свет, там тьма, как паровой котел, сочетание двух несовместимых вещей и в результате огромный шаг для всех живых.
— Огромный пар.