— А отчего такая в ней сила? — продолжал он, с лукавой значительностью косясь им всем под ноги. — Говорила тут одна: каждый день Вера Георгиевна цыплят кушает. Может, в самом деле от этого? Подавай хоть кому такую пищу, так и всякий затанцует. А? Так, что ли?
Дамы переглянулись, учуяв коварство старого служителя, и вернулись к своей длинной, истертой до лоска скамье.
Кузьма последовал за ними и стал жаловаться.
— Ну, я понимаю, — говорил он доверительно, — вы приходите, сидите… Так у вас же тут кровный интерес: у кого родная дочка, у кого сынок. Верно? А третьего дня тут одна совсем посторонняя сидела, догадки делала про балет, говорила — цыплят надо кушать… Ух, я бы всех этих посторонних метлой отсюда, по ногам да по шеям! Понимаю, — снова уверял он, прижимая растопыренную ладонь к груди, — у кого здесь кровный интерес, сиди! Пожалуйста! Для того и скамья поставлена. А посторонних, моя бы воля…
Вера Георгиевна Троян меж тем прошла в зал-класс на втором этаже, в зал, еще пустой. Она окинула беглым взглядом пол, рояль, станок для упражнений — деревянную полированную штангу вдоль трех стен. Четвертая стена была сплошь выложена большими зеркальными плитами, чтобы ученицы, работая, могли видеть в них каждое свое движение. Была еще в зале лейка с водой, обыкновенная садовая лейка, без которой не обойтись ни в цветочной оранжерее, ни в балетном классе.
Директор школы, тоже старый артист, Иван Васильевич Вольнов, услышав о приходе Троян, поспешил к ней. Они поцеловались щека в щеку.
— Все готово, как видишь… — сказал он, догадываясь, почему Троян заглянула прежде всего в зал для упражнений. — Пол заново переложен. Теперь у нас с тобой, Верочка, самый настоящий, профессиональный пол, с покатостью… Видишь?
— Спасибо. Вижу, вижу. Браво! — Она взглянула на свою браслетку-часы. — А еще целых полчаса! Нарочно всю дорогу пешком шла, даже у многих витрин по пути останавливалась. А все еще рано!
— Понимаю. Не терпится?
— Поверишь, как раньше премьеры какой-нибудь дожидалась, так теперь нового учебного года… Буду к зимним каникулам готовить акт из «Спящей». Аврора — Субботина.
— Наташа?.. Но почему же не из старших кого-нибудь? Не из выпускного или из девятого класса?
— Хочу проверить. У меня особые надежды на Субботину.
— Рановато. Наташа — еще девочка.
— Да ей сколько? Пятнадцатый, кажется?
— Должно быть, так… Но в самом начале пятнадцатый.
— Сильная девочка. Очень сильная. Да вот недельки через две приходи в класс, войдут мои ученицы в трен, приходи, посмотришь, посоветуемся… — сказала артистка, покидая вместе с директором зал для упражнений.
Кузьма прозвонил перемену — она быстро отшумела во всех коридорах и на всех лестницах.
Ученицы седьмого класса сбегались на балетные занятия в туго натянутых трико, в легких туниках, оставляющих открытыми руки от предплечья, в холщовых или атласных туфельках с толстыми носами, с тесемками, завязанными крест-накрест выше щиколоток. Чтобы волосы не рассыпались от движений, все стягивали головы узенькими цветными лентами.
В ожидании, когда Кузьма объявит начало новому уроку, ученицы «разогревались». Вот одна, придерживаясь за станок, бьет ножкой о ножку, бьет быстро и сильно — «чешет» на специальном языке класса; кто вихрем вертится на носках, выставив локти; кто прыгает с бега, возносясь высоко в воздух и пересекая в несколько легких прыжков все пространство зала по диагонали; а вот еще одна девочка, приподнявшись на пуанты, попросту громко топочет обеими ногами, обминая слишком новенькие, слишком твердые в проклеенных носках балетки.
Пестрая, летучая, с непрерывно меняющимися позами картина балетного класса удваивается в зеркальной стене. Вдруг все застывает по обе стороны и в зале и в зеркале: в класс вошли Вера Георгиевна и аккомпаниатор.
Минуту спустя ученицы выстроились вдоль трех стен с полированной штангой-станком, и урок начался.
Старая артистка была теперь без шляпы, без жакета, в лакированных лодочках на скромных низеньких каблуках. Казалось, она занята только уроком. Спокойно и привычно отдает она команду, чередуя упражнения по степени их трудности и внимательно следя за движениями учениц.
— И… раз, два, три! Раз, два, три! — по временам властно командует она, диктуя темп.
Иногда окликнет одну-другую девочку по имени, требуя большей четкости и точности движений. Кажется, и на мгновение некогда ей отвлечься в мыслях от класса.