Инженер поднял руку, взывая о тишине. Он улыбался детям все шире и веселее. Алеша помог ему водворить порядок.
— Прекрасно! — объявил экскурсовод. — В таком случае оставим старину в покое и перейдем прямо к нашим дням…
И вот наконец Алеша ходит по заводу. Исполнилась давнишняя его мечта. Вся неоглядная территория завода имени Сталина открыта перед ним. Он беспрепятственно путешествует по внутренним улицам, переулкам и площадям автомобильного города, просторы которого сплошь залиты асфальтом. Асфальт старательно расчищен даже теперь, в суровую зимнюю пору. На влажной его поверхности, как в чистом зеркале, отражаются высокие корпуса, бульвар, стрельчатые железные решетки, движущиеся в разных направлениях люди, бегущие стремительно машины…
Вскоре само собой получилось, что Анечка и Наташа, Алеша и Толя выделились в особую группу внутри единой экскурсии. Они следовали вместе с малышами из цеха в цех, они внимательно слушали, что говорит инженер Касьянов, приноравливаясь к уровню третьеклассников. Но в то же время вели они и собственные наблюдения, улавливали общую связь бесконечно раздробленных процессов, все ближе, все ощутимее проникались единством колоссального предприятия, где несколько тысяч человек творили сотни и тысячи машин — легковых, грузовых, автобусов…
В зале с кафельным полом, у сверкающей под обильным светом сборочной канавы, вырастали три новых «ЗИС-110». Передняя машина была уже почти готова, — кажется, оставалось только насадить колеса, украсить радиатор рубиновым флажком-эмблемой, установить антенну радиоприемника. На остальных только еще укрепили задний мост и вели подготовительные операции к приему моторов.
Алеша возбужденно показывал товарищам на отдельные детали и объяснял их назначение.
— Наташа! — звал он. — Смотри! Раньше надо было крутить ручку, чтобы поднять или опустить стекло. Верно? Тебе, конечно, приходилось это видеть в такси или в автобусе. Правда? — спрашивал Алеша и, бережно толкая под локоток, подвигал девочку ближе к машине. — Теперь у нас новое. Гидравлическая автоматика! Можно мне самому показать? — обратился Алеша к инженеру Касьянову, и тот, приятно удивленный его осведомленностью, разрешил действовать. — Смотри! — Алеша волновался так, будто он сам был изобретателем этого автоматического устройства и теперь, в ответственный, в самый решающий миг пробы, либо познает победу и восторг, либо испытает всю горечь провала и унижения. — Вот. Смотри! Я только нажимаю кнопку, больше ничего — и…
Широкое стекло, как будто само по себе, мягко и бесшумно стало опускаться. Алеша, торжествуя, отнимал палец — стекло в тот же миг останавливалось; он снова касался крошечной кнопки — стекло продолжало опускаться ниже, и вот оно уже полностью скрылось, оно исчезло в недрах лакированной дверцы.
— Ловко?
Алеше хотелось насладиться эффектом гидравлики еще полнее и дольше, но тут инженер Касьянов показал куда более интересную пробу. Он отвел своих гостей чуточку в сторону, к специальной камере, обложенной внутри тонкими трубками. В камере стояла еще одна машина, совершенно уже готовая, в последнем испытании на водонепроницаемость. Из бесчисленных трубок, ребристыми полукружиями охватывающих камеру, вдруг хлынули сотни струй. Они хлестали со всех сторон. Они шумно бились о машину. Под их ударами машина сверкала и лоснилась, она дымилась от брызг… Потом ее вывели наружу, внимательно осматривали: ни единой капли не оказалось внутри кузова, богато убранного кожей, медью, никелем, шелком, замшей, цветными ковровыми тканями.
Машина сверкала. Далеко в глубине чуточку приоткрылись створы соседнего, кузовного цеха. Оттуда показался лысый человек в комбинезоне, и вместе с ним проник сквозь створы луч света. И человек этот в комбинезоне, и этот слабый, мгновенный, далекий луч множественно отразились и в крыльях, и в капоте, и на боковых плоскостях, и даже в белых металлических сердцевинах колес.
Но в зале с кафельным полом, где собирали легковые машины, еще не было зримого потока. Труд многих тысяч людей здесь только угадывался, только предчувствовался, но еще не получал своего наглядного выражения. Можно было думать, что эти красавицы машины создаются не обыкновенными, а величайшими мастерами и редкими искусниками, отмеченными гением изобретательности и вкуса.