Толя продолжал чертить прутиком в пыли, изредка косясь на приятеля.
Ему всегда казалось при встречах после летней двухмесячной разлуки, что в жизни Алеши произошло много событий, гораздо больше, чем за весь минувший год. И хоть Алеша вспоминал теперь далеко не все, что с ним случилось, и самая речь его носила бессвязный характер, Толя слушал внимательно, с плохо скрытой ревнивой озабоченностью.
Потом наступила Толина очередь поделиться летними впечатлениями. Он отнекивался, Алеша настаивал. Тогда он сказал с вялой усмешкой:
— Да у меня что ж… Обыкновенно! Ну, жарко было, я на Москву-реку часто купаться бегал. Ну, в цирке один раз был… А книг все-таки я больше твоего перечитал. Куда! А про остальное и говорить не стоит…
— Сколько мы с тобой дружим, Толя, а ты все темнишь… что-то от меня скрываешь.
— Ничего не скрываю… А Коля приехал с дачи, — поспешил он переменить тему разговора, — так он, оказывается, в велосипедных гонках участвовал. Говорит, чуть-чуть приз не взял.
— В гонках? — переспросил Алеша и засмеялся. — А больше никакой другой брехни с дачи он не привез?
— Так подробно рассказывает! Нет, знаешь, у него и значок велосипедного гонщика есть, у нагрудного карманчика носит.
— Знаем мы эти его значки! Помнишь, он нам в прошлом году, то же самое, мешочек с балластом показывал, говорил, что с воздушного шара, на котором он будто бы со своим родственником поднимался, с аэронавигатором? Ну!.. Помнишь?
— Помню, конечно. А тут не то, понимаешь. Тут, кажется, похоже на правду. Медалька такая настоящая, на тоненькой цепочке, и на медальке гонщик.
— Мало что!
Но они тут же отдали должное Коле: брехун-брехун, а учится здорово, лучше всех.
Тонкая пелена облаков заволакивала небо, то редея, то клубясь гуще, то снова открывая за собой узенькие голубеющие колодцы. В один из таких разрывов вдруг прорвались жаркие лучи, ударили с яркой и веселой силой в крышу большого дома. Все вокруг оставалось прихмуренным, серым, однотонным, а большой дом ослепительно заиграл окнами, и выступающая над домом башенка с фигурой рабочего в фартуке стояла вся озаренная.
Алеша смолк, любуясь. Он приподнял чемоданчик и стал тихонько раскачивать его. Так в минуту раздумья шевелят палочкой, перебирают четки, играют любой подвернувшейся под руку вещью. Об уходящем лете думал он, о Толе и Коле, с которыми он снова будет вместе многие-многие дни, о «вожатике» и о Наташе… Как же он не догадался разузнать вовремя, где живет Наташа?
Так думал Алеша, и чемоданчик в его руке покачивался совсем слабо, тихо, мерно, чуть поскрипывая, — и вдруг не выдержал всех испытаний, какие выпали сегодня на его долю… С той минуты, как Алеша достиг своего двора, чемоданчику в его руках пришлось послужить и балансиром, и переносным стулом, и метательным снарядом, и средством нападения и защиты в первых столкновениях с ребятами своего двора, и предметом развлечения в те короткие минуты, когда над головами друзей, встретившихся после долгой разлуки, витает «тихий ангел». И вот этих-то последних, самых слабых, самых осторожных прикосновений чемоданчик и не выдержал — застежки его вдруг разошлись, крышка распахнулась, все содержимое вывалилось наземь, к ногам владельца.
Мальчики испуганно переглянулись и тут же, громко рассмеявшись, кинулись подбирать и укладывать носки, штаны, трусы, сношенные вконец за лето сандалии, принялись наскоро исправлять расшатавшиеся запоры. Они были настолько заняты этим маленьким происшествием, что не заметили, как возле них появился Коля.
— Что у вас тут? — спросил Коля, стоя над ними во весь свой большой рост.
— А-а-а, здравствуй! Да тут, видишь, какое дело получилось…
Ребята управились с чемоданом и снова уселись на камень. Коля по-прежнему стоял, широко расставив длинные ноги. Как раз в эту минуту двор пересекала громкая ватага малышей. У каждого в руках были стопки книг и тетрадей, совсем новенькие, в твердых и чистых переплетах учебники, и подержанные слегка, и вовсе старенькие, с оторванными углами на обложках, с пухлыми, вздувающимися страницами, отслужившие уже не одной смене учеников. В канун нового учебного года всегда появляются на всех улицах и дворах эти первые вестники с покупками из книжных магазинов, предвещая собой близость нового школьного года так точно, как за прилетом первых грачей и скворцов следует новая весна.