Все хором ответили, что нет, не может быть такого человека.
— А если десять мастеров соберутся вместе? Или сто мастеров?
— Нет, нет! — утверждали дети. — И сто мастеров не смогут!
— Значит, весь секрет в том, — Анечка по-прежнему смотрела искоса на учительницу, точно приглашала ее быть настороже и вовремя уловить мгновенный, но долго подготовляемый эффект, — в том только и секрет, что большой коллектив, десятки тысяч людей поделили между собой по мельчайшим частям всю работу. Верно? Ясно вам?
— Ясно!
— Как не ясно, если своими глазами видели!
— Тут и говорить нечего… Само собой… Понятно!
Мальчики кричали со всех сторон, кричали оживленно, хотя никакого интереса не вызывали в них эти поучительные расспросы.
Теперь, когда Анечка добросовестно исполняла свои обязанности и со скучной назидательностью втолковывала своим слушателям мысль о коллективном единстве, благотворном в каждом деле, в том числе и школьном, Алеша надолго остался без дела. Сначала он еще прислушивался к тому, как подвигает Анечка вперед намеченный ими обоими план сбора, а потом незаметно отвлекся далеко в сторону. Без всякой уже связи со сбором одна из страничек «Капитанской дочки» просигналила ему в воображении мелкими буквами эпиграфа:
И по сигналу этому грозный Пугачев снова возник перед ним. Пугачев поглядывал то на Швабрина, то на Марью Ивановну, бледную, худую, в оборванном крестьянском платье… Кроме самой повести, как будто раскрывались перед Алешей и другие книги с хвостиками-закладками. Алеша мысленно повторял слово за словом все, о чем сегодня говорил на уроке Григорий Наумович. Странно — запомнилась даже игра его голоса: вот это учитель произносил с воодушевлением, а вот это с нотками усталости, а вот это с вопросительными оттенками… Все, что было сегодня на уроке, все, до малейших подробностей, вошло в него прочно и живет, звучит, шумит волшебным хором…
— … у нас с вами свой трудовой пост, ребята! — снова донесся к Алеше Анечкин голос. — За партами, за нашими книжками и тетрадями…
Один из малышей, не вытерпев, тихонечко подобрался к учительскому столику, боязливо коснулся пальцем модели и едва слышным голосом спросил:
— Сам сделал? Собственными руками?
Анечка от неожиданности умолкла. А учительница смотрела то на маленького пионера из третьего класса, то на его вожатого из седьмого класса с поощрительной и нежной улыбкой.
— Сам! — гордо ответил Алеша. — У меня дома есть еще одна вещь — модель нового сормовского парохода.
— Ты и пароход сделал?
Мальчишки срывались теперь со своих мест один за другим и все теснее обступали столик.
— Ребята, что же это вы… Так нельзя! — попыталась Анечка восстановить нарушенный порядок и виновато глянула на учительницу; но та вовсе не была встревожена, напротив, она относилась с явным покровительством к этому чрезмерному возбуждению ребят.
«Ничего! Не бойтесь!» — шепнул тогда Алеша старшей вожатой и даже подмигнул ей, давая понять, что не забыл про план и что эта игрушка на бархатной подставке нисколько не грозит правильному ходу пионерского сбора.
— Я очень любил мастерить всякие штуки, — объяснял он ребятам, — и мечтал поскорее на завод, к станку, и уже совсем было заскучал в школе…
Страшно подумать, как я запустил свои уроки, особенно по математике…
Тут он рассказал про свои разговоры с отцом и как потом он одумался и вместе со своим лучшим другом Толей Скворцовым принялся наверстывать упущенное.
— Значит, ты больше игрушек не делаешь? — разочарованно опросил один из пионеров.
— Последнее время — нет, не делаю. Времени не хватает.
— Алеша, — окликнул другой третьеклассник, — скажи, как это получается? Железа там у тебя никакого… Верно? Там бумага, ну, краски, лак, слюда, пластмасса… Верно? А что же еще? Почему кажется, будто все настоящее? Даже шины на колесах как будто настоящие, резиновые, а это совсем и не резина… Как это?
— Алеша, а если построить конвейер… сможешь? Ну, хоть, конечно, маленькую часть конвейера, последнюю его часть, и чтоб на конвейере в очередь грузовики стояли, несколько грузовиков… Понимаешь? Передний совсем готовый, а за ним два-три еще не совсем… Ты бы смог?
— Ребята, — закричал еще один, — ребята, знаете, чего! Ребята, давайте просить вожатого, чтобы кружок у нас сделал!
Начиналась беда — сбор стихийно относило в сторону от намеченной темы. Учительница перестала улыбаться, а Анечка давно уже стучала кулачком по столу, что-то говорила, а что — не разобрать за общим шумом.