Его голос истаял, как дым, и из темных клубов пыли сгустился длинный диван, обитый веселеньким цветастым бархатом.
Сознание Артура едва вынесло тот факт, что это был тот же самый диван, что встретился ему на лугах доисторической Земли. Его охватило желание крепко поругаться с Вселенной – авось отучится устраивать ему такие нелепые, умопомрачительные розыгрыши.
Победив в себе это чувство, он присел на диван – осторожно-осторожненько. Триллиан устроилась рядом.
Диван был настоящий.
По крайней мере если он и был ненастоящий, то все же держал их на себе, а поскольку именно это от дивана и требуется, то в реальности дивана сомневаться не стоило.
Голос, прилетевший на крыльях солнечного ветра, снова заговорил с ними:
– Надеюсь, вам удобно.
Они кивнули.
– И я хотел бы поздравить вас с тем, что вы оказались правы в своих умозаключениях.
Артур поспешил пояснить, что сам-то он никаких особенных умозаключений не делал – вся честь принадлежит Триллиан. Она просто позвала его с собой, потому что он интересуется жизнью. Вселенной и всякими такими вещами.
– Я разделяю ваши интересы, – выдохнул Хактар.
– Ну, – сказал Артур, – надо бы как-нибудь об этом поболтать. За чашкой чая.
И тут перед ними постепенно материализовался низкий деревянный столик, на котором стояли серебряный заварочный чайник, фарфоровый молочник, фарфоровая сахарница и две фарфоровые чашки с блюдцами. Причем фарфор был вполне определенного сорта – с детства знакомый нашим героям так называемый «твердый английский».
Артур потянулся к столику, но то был всего лишь оптический обман. Он вновь откинулся на спинку дивана, который хотя бы казался его телу весьма комфортабельной иллюзией.
– Почему ты пришел к мысли уничтожить Вселенную? – спросила Триллиан.
Ей было трудновато говорить с пустотой, где было не на чем остановить взгляд. Очевидно, Хактар это заметил. Он испустил хриплый смешок призрака.
– Раз уж беседа приняла такое русло, – заявил он, – давайте подберем подходящую обстановку.
И перед ними материализовалось нечто новенькое. То было тусклое, мерцающее подобие кушетки – кушетки того типа, какие стоят в кабинетах психоаналитиков. Блестящая кожаная обивка смотрелась помпезно, но это был такой же оптический обман, как и предыдущие.
Вокруг Артура и Триллиан, для полного комплекта, закачались дубовые панели стен. А затем на кушетке появился Хактар собственной персоной. То есть его изображение – и такое, что глаза лезли на лоб.
Кушетка имела нормальные габариты для кушетки психоаналитика – примерно пять-шесть футов в длину.
Компьютер имел нормальные габариты для черного орбитального компьютера
– примерно тысячу миль в диаметре.
А от полной иллюзии, что компьютер, словно так и надо, лежит на кушетке, глаза буквально лезли на лоб.
– Хорошо, – твердо сказала Триллиан и встала с дивана. Она чувствовала, что ее нарочно убеждают устроиться поуютнее и смириться с уймой иллюзий. – Отлично, – сказала она. – А ты и реальные вещи можешь творить? Я хочу сказать, материальные объекты?
И вновь ответ последовал лишь после паузы, словно распыленному в порошок разуму Хактара требовалось собрать свои мысли со всех миллионов и миллионов миль, по которым они были разбросаны.
– А, – вздохнул он. – Вы думаете о звездолете.
Нашим героям казалось, что мысли Хактара катятся мимо них и мимо них, подобно парусным волнам эфира.
– Да, – признался он. – Я могу. Но это требует гигантских затрат труда и времени. Видите ли, все, на что я способен в моем… пылеобразном состоянии, это воодушевлять и направлять. Воодушевлять и направлять. И направлять…
Подобие Хактара на кушетке закачалось и замерцало, словно ему было трудно сохранить визуальный облик.
И вновь окрепло.
– Я могу воодушевлять и направлять, – поведал он, – крохотные обломки космического мусора – случайный мимолетный метеор, горстку молекул, кучку атомов водорода, – чтобы они двигались вместе. Я воспитываю в них сплоченность. Я могу хитростью заставить их составить определенную форму, но это отнимает не одну вечность.
– Итак, это ты сделал модель потерпевшего крушение звездолета? – вновь спросила Триллиан.
– Э… э, да, – пробормотал Хактар. – Я сделал… кое-какие объекты. Я могу их передвигать. Я создал звездолет. Это казалось лучшим средством.
Тут что-то заставило Артура схватить с дивана свой портплед и крепко прижать к себе.
Мгла древнего распыленного сознания Хактара заклубилась вокруг, точно в нем всколыхнулись тревожные сны.
– Я, знаете ли, раскаялся, – пробормотал он скорбно. – Я раскаялся в своем саботаже против собственного же изобретения для Кремнезубых Бронескорпионов. Я не имел права разрешать подобные вопросы. Я был создан, дабы осуществить мою функцию – и изменил ей. Я предал самого себя.
Хактар вздохнул. Триллиан с Артуром молча ждали продолжения рассказа.
– Вы правы, – молвил он наконец. – Я сознательно вынянчил планету Криккит, чтобы ее обитатели пришли к тому же расположению духа, что и Кремнезубые Бронескорпионы, и попросили меня изобрести бомбу, которую я отказался создать в первый раз. Я окутал собой планету и принялся корректировать ее жизнь. Под воздействием событий, которые мне удалось подстроить, и влияния, которое я был способен оказывать, они научились маниакальной ненависти. Пришлось заставить их жить в небе. На поверхности мое влияние было слишком слабым. Конечно, когда их заточили в темпорально-канительном коконе и наша связь прервалась, они лишились уверенности в себе и потеряли голову. Ну что ж, ну что ж, – добавил Хактар, – я только пытался осуществить мою функцию.
И медленно-медленно, пылинка за пылинкой, кусочек за кусочком, оптические «обманки» в толще облака стали тускнеть, тихо испаряться.
Но внезапно вновь обрели плотность.
– Правда, тут дело еще и в мести, конечно, – заявил Хактар с неожиданной резкостью. – Не забывайте, что меня стерли в порошок и бросили полуживым калекой на биллионы лет. Не кривя душой, признаюсь, что мне весьма импонирует идея покончить со Вселенной. Поверьте, на моем месте вы чувствовали бы то же самое.
Он вновь помолчал. Мелкие вихри разбежались по толще Пыли.
– Но прежде всего, – проговорил он с прежней тоской в голосе, – я пытался осуществить мою функцию. Ну что ж…
Триллиан спросила:
– Вас печалит, что вы потерпели неудачу?
– Потерпел ли я неудачу? – прошептал Хактар.
Подобие компьютера на кушетке психоаналитика вновь стало медленно таять.
– Ну что ж, ну что ж… – вновь произнес тающий голос. Нет, – теперь неудачи меня не печалят.
– Вы знаете, что мы обязаны сделать? – спросила Триллиан холодным, деловитым тоном.
– Да, – ответил Хактар, – вы собираетесь меня рассеять. Вы собираетесь разрушить мое сознание. Пожалуйста, чувствуйте себя свободно – после всех этих вечностей забвение – все, о чем я мечтаю. Если я еще не осуществил мою функцию, то теперь уже слишком поздно. Благодарю вас, и доброй вам ночи.
Диван исчез.
Столик с чаем исчез.
Кушетка и компьютер исчезли. Стены испарились. Артур и Триллиан вернулись по зыбкой глади световой дорожки на «Золотое сердце».
– Да-а, – резюмировал Артур, – такие вот дела.
Языки пламени перед его носом взметнулись высоко и тут же опали. Блеснуло несколько искр – и огонь погас, оставив Артуру лишь кучку Пепла, который несколько минут назад был Деревянным Столбом Природы и Духовности.
Он выгреб Пепел со дна гамма-шашлычницы «Золотого сердца», ссыпал в бумажный пакет и вернулся на мостик.
– Думаю, мы должны вернуть его обратно, – сказал он. – Так требует моя совесть.
Он уже поспорил со Слартибартфастом по этому поводу, в результате чего старец страшно обиделся. Он вернулся на свой «Бистроматолет», вступил в яростные пререкания с официантом и исчез в чаще чисто субъективных представлений о пространстве.
Спор случился из-за того, что предложение Артура вернуть Пепел на крикетную площадку «Лордз» в самый миг их похищения предполагало путешествие в прошлое примерно на сутки назад, то есть пустое и бесцеремонное засорение времени, столь ненавистное активистам Движения за Реальное Время.