— То-то я подумала: знакомое лицо, — сказала женщина в окошечке. — Вы ведь тот самый, да?
— Тот самый, — кивнул я.
Элли отошла ко входу, пока женщина набирала номер и тихо говорила по телефону. Наверное, объясняла Гейтсу или его помощнику, что пришел «тот самый». Буквально через три минуты нам была назначена аудиенция.
Доктор Гейтс оказался на удивление молод, не старше сорока. Вид он имел лощеный — ему бы более пристало продавать медицинское оборудование, чем использовать.
— Спасибо, что приняли нас, — сказал я.
Он улыбнулся.
— Вы в этих краях чрезвычайно популярны. Если бы я вам отказал, мои подчиненные взбунтовались бы. Так чем я могу вам помочь?
— У вас работал водопроводчик Фрэнк Донован.
На его лице не отразилось ничего.
— Вероятно, раз вы говорите.
— Недавно мистер Донован и его жена были убиты.
— Мне очень жаль. Если, как вы говорите, он здесь работал, то как его смерть связана с нашей больницей?
— Есть основание полагать, что здесь, в Ардморе, весьма вероятно, что в больнице, он увидел нечто, представляющее опасность для кого-то… Это и привело к его смерти.
— Уверяю вас, мне ничего об этом не известно.
— С кем здесь имел дело мистер Донован?
— Вероятно, с кем-то из хозяйственного отдела. Почему эти вопросы задаете мне вы, а не полиция?
— Разумеется, и полиция это сделает, — соврал я.
Элли, которая, поздоровавшись, с тех пор не произнесла ни слова, показала на флаер, который сняла с доски объявлений.
— Вы здесь испытываете новые лекарства?
Он кивнул:
— Да.
— Как это происходит?
— К нам обращаются фармацевтические компании, у которых есть новые разработки, одобренные для испытаний Управлением по контролю качества пищевых продуктов и лекарственных препаратов. Мы тщательно отбираем людей, чье состояние отвечает описанию нового лекарства, и проводим испытания в соответствии с указанными спецификациями. Этот флаер предназначен для привлечения добровольцев.
— Почему вы это делаете? — спросила Элли.
— Это достойная работа, и она помогает нам осуществлять традиционное медицинское обслуживание пациентов за вменяемые деньги. А какое все это имеет отношение к мистеру Доновану?
Я понял, что скажет Элли, и потому опередил ее:
— Вы работали с Шоном Ласситером?
Наконец-то он сбросил с лица нарисованную улыбку.
— Мы не называем наших клиентов. Конфиденциальность.
— Так Ласситер ваш клиент?
— Я этого не сказал.
— Я и так знаю, — сказал я. — Иначе бы не спросил.
— Мне нечего сказать на эту тему.
Здесь разговор увял. Нас проводили на выход; видимо, и мой звездный статус имеет ограничения.
— Ты явно задел нерв, когда упомянул Ласситера, — сказала Элли, когда мы сели в машину.
— Я тоже так думаю. Если Донован здесь работал и Ласситер тоже как-то связан с этим местом, то, вероятно, ты права.
— В чем?
— В том, что мы к чему-то пришли.
Наша последняя остановка была в центре города, у закусочной, куда Донована пригласили, когда около полутора месяцев назад засорилась канализация. Мы дружно решили, что это совершенно невинно и никак не связано с его убийством.
Возвращаясь в Нью-Йорк, мы всю дорогу говорили о том, как далеко продвинулись. Я отвез ее в гостиницу и поехал домой.
Войдя в квартиру, я сразу заметил мигание автоответчика. Нажал клавишу воспроизведения.
— Ричард, это ты? Ричард, пожалуйста, пожалуйста…
Потом щелчок, и больше я никогда не слышал этого голоса.
Голоса Джен.
8
Джусу некого было винить, кроме себя. То, что он расслабился и позволил непрофессионалам заметить слежку, весьма осложнило дело. Следить за ними он мог, с этим проблем не было. Но записывать их разговоры и снимать видеокамерой стало куда труднее. А это была его основная работа.
К счастью, в его распоряжении были достижения высоких технологий, и это очень помогало. Помогало также и то, что Килмер был абсолютно предсказуем. Джусу порой хотелось пойти вперед и подождать Килмера, настолько очевиден был ход его мысли.
Джус записал каждое слово, сказанное в доме миссис Райан и в больнице, в кабинете Гейтса.
Если не считать единственной ошибки — того, что он позволил Килмеру себя заметить, — Джуса успокаивал тот факт, что покуда он все делает правильно. Того же он желал и Камню — потому что Джусу не терпелось вернуться к собственной жизни. Ирония заключалась в том — и Джус это понимал, — что его жизнь начнется, когда кончится жизнь Килмера.