— Вы правильно сделали, что к нам обратились.
Она кивнула, потом хотела что-то сказать, но промолчала.
— Что такое? — подбодрил ее я.
— Они что-то с вами делают. Я не знаю что; они говорят, вы на это согласились.
— Я не соглашался, — сказал я, и она опять кивнула.
Я дал ей номер своего телефона и попросил звонить, если она узнает что-нибудь еще, но очень осторожно. Она тоже дала мне номер своего мобильного, но взяла обещание, что звонить я буду только в самом крайнем случае.
— Вы ведь никому не расскажете, да? У меня маленькая дочка.
Мы уверили ее, что сохраним ее тайну, и попрощались.
Мы с Элли приехали домой в девять, слишком измученные, чтобы ужинать. Эта встреча оказалась очень важной. Почти до полуночи мы проговорили об этом и сошлись на том, что с утра позвоним Кентрису и расскажем, что узнали, не упоминая о Марии.
Смертельно усталые, мы разошлись по спальням.
Я рьяный баскетбольный болельщик и обычно не пропускаю ни одной игры турнира Национальной студенческой спортивной ассоциации. Вот показатель того, как я занят: турнир уже начался, а я не имею ни малейшего представления, что там происходит. Я лег в постель, включил телевизор и нашел спортивный канал. Пенсильвания разгромила Северную Каролину, и комментаторы обсуждали, является ли это величайшим поражением всех времен.
Раздался стук в дверь, и она открылась.
— Включи Си-эн-эн, — сказала Элли.
Я переключился. На экране появились корабли в море; очевидно, съемка велась с вертолета. Диктор говорил, что жертва — пилот частного самолета, который упал в море в десяти милях от побережья штата Мэн. Картинка на экране сменилась: возникла фотография Филиппа Гарбера.
Я хотел позвонить Кентрису с утра, но в этом исчезла необходимость, поскольку в три часа ночи он позвонил сам, причем даже не разбудил меня: я не спал.
— Вы слышали о Гарбере? — Это были первые его слова.
— Да.
— Это связано с вами?
— Вероятность сто процентов.
— Вот уж воистину вы приносите удачу, — сказал он.
Я рассказал ему о моем последнем разговоре с Гарбером, о том, что тот собирался в Квебек, желая узнать что-то о Ласситере.
— Он не захотел говорить, что именно.
Кентрис сказал, что к утру на место катастрофы должны прибыть силы Национальной службы безопасности на транспорте. По телевизору сказали, что, поскольку обломки разбросаны по всему району, вероятно, самолет развалился в воздухе.
— Взрыв? — спросил я.
— Может быть.
— И что мне теперь делать?
— Вы должны пойти с этим в правоохранительные органы.
— У меня сложилось впечатление, что вы и есть те самые правоохранительные органы.
— Там не моя юрисдикция. Это случилось не на берегу, значит, заниматься этим будет ФБР. Но, поскольку вы этого знать никак не могли, вам надо пойти к нью-йоркским копам.
— Но они же не имеют к этому отношения, — сказал я.
— Конечно. Они передадут это дело федералам.
Я сказал Кентрису, что, по моему мнению, в больнице что-то происходит в задней пристройке. Откуда взялось это мнение, я не уточнял. Я не хотел нести ответственность еще и за смерть Марии Галассо. Я и так уже принес много вреда.
Волнение и недоумение постепенно сменялись едва сдерживаемым гневом на Шона Ласситера.
Утром я рассказал Элли о звонке Кентриса. Она согласилась, что надо обратиться в полицию и рассказать о разговоре с Гарбером, хотя у нее не было уверенности, что это к чему-то приведет. Я позвонил в Управление полиции Нью-Йорка, и меня попросили прийти в полицейский участок на Восточной Восемьдесят четвертой улице к детективу Уиллу Бортцу.
Бортц был высокий худощавый блондин лет сорока.
— Спасибо, что пришли, мистер Килмер. Я слышал, у вас есть информация по поводу Филиппа Гарбера, — сказал он. — Какая?
— Я разговаривал с Филиппом Гарбером примерно часов за восемь до его смерти. Он собирался лететь в Канаду расследовать кое-что для меня.
— Расследовать? Он же психиатр.
— Я знаю. Я журналист и работаю над статьей, связанной с его профессией.
Он заглянул в свой блокнот.
— Килмер. Так вы тот самый, что ищет свою девушку?
— Да, тот самый.
— И случившееся с Гарбером имеет к этому отношение? Он был вашим психоаналитиком?
— Нет. Он был моим консультантом.
— Так, — сказал Бортц. — Консультантом. За какой информацией он собирался лететь в Канаду?
— Он не сказал. Он хотел сначала убедиться в ее правдивости.