И плевать, что причиной этих галлюцинаций послужила травма головы, я смирилась с этим.
Он забрал ключи и повел меня, придерживая за талию, к моей машине. Я с тоской посмотрела через плечо на его шикарный «Харлей». Желание ехать, прижавшись к нему, почти превзошло пульсирующую головную боль. Почти.
Он открыл машину и мягко подтолкнул меня на пассажирское сиденье. Все еще ошарашенная его поведением, я сделала это молча. Он сел в мою машину, и я сдержала фырканье от того, как странно большой байкер выглядел в моем дерьмомобиле. Как неуместно.
— Что ты делаешь? — спросила я, наконец, обретя дар речи.
Он посмотрел на меня.
— Пристегнись, — скомандовал он.
Я проигнорировала его.
— Серьезно, сейчас я чувствую себя намного лучше. Я могу сама доехать до дома, и тебе не нужно подвергать себя ужасу вождения чего-то, что не является твоим красавцем «Харлеем».
Дерьмо. Я только что сказала «красавец «Харлей»? Вот, дура.
Хансен приподнял бровь, и в его глазах заплясали веселые огоньки.
— Пристегнись, — повторил он, на этот раз его голос звучал спокойнее.
Я подчинилась, больше смутившись своего глупого языка, чем из-за чего-то еще. Как только я это сделала, мы выехали со стоянки задним ходом.
— Мэйси, — пробормотал он, наконец, отвлекая мое внимание от окна.
Мне очень хотелось запечатлеть в памяти каждую секунду того, как он вел мою машину, но я воздержалась. Это станет лишь пыткой, когда он вернется к безразличию.
— В следующий раз, когда я сяду на свой байк, единственное, что сделает его прекрасным, — это ты на заднем сиденье, — сообщил он мне хриплым голосом.
После его слов, мне удалось удержать рот на замке, но не удалось скрыть выражение своего лица. Означало ли это то, о чем я думала? «Заднее сиденье байка» было своего рода декларацией в этом мире. Той, с которой я мечтала, чтобы Хансен выступил. Может, травма головы заставила меня воображать разные вещи. Он не мог сказать этого всерьез. Не после тех действий, что ранили мою душу. Тех, которые сообщали, что он хотел, чтобы я держалась как можно дальше от заднего сиденья его байка. Но сказанные сейчас слова противоречили этому и заставили мой желудок подпрыгнуть.
Похоже, мой ответ ему не требовался, потому что его внимание вернулось к дороге. Некоторое время мы молчали. Я, потому что пыталась контролировать свои эмоции и не позволить чувству тепла от этого простого предложения распространиться. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я была оптимисткой, но в то же время и реалисткой.
Наконец, я обратила внимание на пейзаж за окном. Вместо того, чтобы повернуть обратно в город, Хансен поехал по дороге, которая вела в пустыню, где дома были беспорядочно разбросаны среди песчаного ландшафта.
— Эм, это не дорога к моему дому, — пробормотала я.
Хансен не отрывал взгляда от дороги.
— Знаю. Мы едем ко мне домой, — заявил он.
Я уставилась на его челюсть.
— К тебе домой? — чуть не взвизгнула я.
Он кивнул.
Черт меня дери.
***
Я боролась с тяжестью, которая, казалось, опускала мои веки. Прошло совсем немного времени с тех пор, как Хансен объявил нам пункт назначения, всего около пятнадцати минут, но поездка на машине и пустынный пейзаж, казалось, служили своего рода колыбельной.
— Мэйси, — прорезал тишину голос Хансена.
Я резко выпрямилась, моргая, чтобы прогнать туман.
Его рука легла на мой подбородок и повернула лицом к себе.
— Не засыпай, — приказал он с беспокойством.
Я уставилась на него.
— Сколько еще до твоего дома? — наконец, выдавила я из себя, когда его рука исчезла с моего подбородка, и момент был упущен.
Он кивнул на грунтовую дорогу слева от нас, и машина замедлила ход.
— Около минуты.
Мы ехали по дороге к небольшому, но ухоженному дому, освещая его фарами и лучами заходящего солнца. У строения была плоская светло-коричневая крыша, похожая на глину, как у многих здешних домов. Это меня удивило.
— Это твой дом? — спросила я, когда мы остановились перед гаражом.
— Да, — ответил он.
— Разве твой байк не пачкается, когда едешь по этой дороге? — Я кивнула в ту сторону, откуда мы только что приехали.
Мгновение он смотрел на меня со странным выражением на лице. Затем покачал головой и вышел из машины. Я восприняла это как сигнал последовать его примеру. Из-за того, что я так резко встала, земля, казалось, закачалась, поэтому я оперлась на машину. Не успела я опомниться, как Хансен обнял меня и поднял на руки.
— Не нужно нести меня на руках, я просто резко встала, — слабо запротестовала я, сквозь пульсацию в голове.