Я пожала плечами.
— Ты, очевидно, не пропускаешь день ног.
Лицо Хансена стало серьезным, и он покачал головой.
— Господи, я тупой ублюдок. Упускаю женщину, которая может заставить меня смеяться над гребаным огнестрельным ранением и в то же время сделать меня твердым как камень, — пробормотал он себе под нос. Его рука скользнула по моей ключице. — Я упустил это, Мэйс, а значит, мне нужно много времени, чтобы наверстать упущенное.
При этом заявлении, я заморгала от легкого покалывания в глазах и позволила себе задаться вопросом: щелкнул ли за последние сутки в Хансене какой-то переключатель, чтобы превратить его в другого человека. С ласковыми глазами, улыбающегося, говорящего искренние признания в перемешку с ругательствами.
Я решила не подвергать это сомнению. Когда ты слишком пристально вглядываешься, то обычно обнаруживаешь дерьмо, которое не хочешь знать.
— Можешь компенсировать его после того, как отвезешь меня домой и позволишь мне приковать себя к компьютеру? — легкомысленно спросила я, ненавидя то, что от моей просьбы его челюсть напряглась. — У меня горят сроки у пары проектов, которые нужно закончить к завтрашнему дню, — пояснила я извиняющимся тоном. Как бы мне ни хотелось остаться, я должна зарабатывать, чтобы есть. И покупать туфли.
— Черт, — буркнул он себе под нос. — Мне не нравится, что ты живешь в том районе, детка.
Как бы мне ни нравилось его беспокойство обо мне, я также чувствовала себя немного обиженной из-за невысказанной фразы, что я, как женщина, не могла позаботиться о себе, потому что внезапно привязалась к мачо-байкеру.
Я слегка отстранилась, так как объятия Хансена не давали возможности полностью от него отодвинуться.
— У нас, вроде, был этот разговор прошлой ночью. Пусть мой район и не получил награду за самую дружелюбную улицу Нью-Мексико, но и самодельных бомб там в последнее время не взрывалось, — парировала я с резким сарказмом.
— У нас был этот разговор, когда ты не принадлежала мне. Теперь все изменилось, — нахмурившись, ответил Хансен.
Я прищурилась.
— То, что я становлюсь твоей, не превращает меня автоматически в беспомощную девицу, неспособную жить в реальном мире без альфа-байкера за спиной, — возразила я. — Я двадцать четыре года чертовски хорошо ориентировалась в реальном мире. Я крепче, чем кажусь.
Мне не слишком хотелось рассказывать ему все темные подробности моего мрачного прошлого среди ужасов реального мира, поэтому я оставила все как есть.
Лицо Хансена посуровело.
— Да, детка, я в этом не сомневаюсь. Быть моей — не значит, что ты не можешь справиться с реальным миром, просто это значит, что теперь я могу сделать все, что в моих силах, чтобы защитить тебя от него, — решительно сказал он.
Я чуть смягчилась. Ничего не могла с собой поделать.
— Как насчет того, чтобы защищать меня без чтения лекций о моем месте жительства, — сказала я мягко, но твердо.
Хансен мгновение пристально смотрел на меня.
— У тебя дома есть пиво? — странно спросил он.
Я кивнула.
— Кабельное? — продолжил он.
Я снова кивнула.
— Хорошо, — сказал он, поднимаясь и забирая меня с собой.
Он поставил нас обоих на ноги и повернулся к комоду.
Я в замешательстве смотрела ему в спину. Затем отвлеклась на плавные движения его четко очерченных мышц, из-за чего всадник на татуировке казался ожившим.
Хансен повернулся после того, как натянул выцветшие джинсы. На голое тело.
Я облизнулась.
Он шагнул вперед, крепко схватив меня за бедра.
— Не делай этого, Мэйс, — буркнул он.
Я подняла на него глаза.
— Чего?
— Того, что заставляет меня хотеть бросить тебя обратно на кровать и зарыться в твою киску, — ответил он хриплым голосом.
Я сглотнула. Я очень хотела, чтобы он это сделал. И изо всех сил пыталась понять, почему он не может.
— У тебя горят сроки, помнишь? А мне плевать на сроки…
Он притянул меня вплотную к себе.
— Да, — подтвердила я дрожащим голосом. — Это важно.
Я больше разговаривала сама с собой, чем с ним.
— Тогда одевайся, — тихо приказал он, отворачиваясь.
— Тебе не нужно одеваться, — указала я, отправляясь на поиски своей одежды. — Я вполне способна сама вести машину.
Кто-то сегодня утром пригнал его байк, не уверена, кто именно, так как Хансен выходил наружу, а я оставалась в постели по его приказу. Не то чтобы в тот момент я могла пошевелиться, мое тело превратилось в желе после слишком большого обилия оргазмов.