Вернуться на Родину в далекую Северную страну Вадим почему-то не очень хотел. Там у него тоже никаких родных и близких не было. Конечно, его бы там с радостью приняли, но опять же проявлялся бы интерес к работе и ее результатам здесь, в горной стране. Опять открывать тайны, которыми он обладал, а это опять вызывало бы интерес определенных служб Духовного правителя. Опять риск, опять под угрозой жизнь. Вот ведь какая штука получается, рассуждали Вадим и Но-гун-ен.
Но-гун-ен, как всегда уравновешенный и неторопливый в своих решениях и даже высказываниях, помолчал, потом пожевал что-то, хотя во рту ничего не было, и уверенным тоном, не терпящим возражений, сказал: «Остается одно — двинуться в джунгли Юго-Восточной Азии. Там, в тех государствах сейчас тоже смута и неразбериха. Одни революции и перевороты. Найдем себе хижину, поселимся в ней и переживем все смутные времена и неразбериху. Все они заняты важными делами, и кому придет в голову искать беглецов из горной страны в джунглях. Это будет, по моему мнению, самое лучшее решение. Пройдут годы, все уладится, успокоится, наладится жизнь в нашей горной стране, возвратится Духовный правитель к власти, а с ним и наш У-шо. Вот тогда и мы им нужны будем. Наступят добрые и хорошие времена».
«Так и быть, — сказал Вадим. — Собирай все необходимое и, не задерживаясь, двинем в новый и непростой путь. Что-то нас ожидает на этом пути?..»
В лаборатории главного мудреца и ученого царила полная неразбериха: все куда-то спешили, поисково-исследовательские материалы срочно брошюровали и складывали в картонные коробки, записывали их в особую книгу-реестр и помечали особыми знаками. Эти картонные коробки с особыми знаками раскладывали по отдельным помещениям, так как предназначались к отправке в разные места. Уже несколько десятков таких коробок были отправлены караваном, охраняемым монахами в сторону Тянь-Шаньского хребта. По всему было понятно, что лаборатория свою деятельность несколько сворачивает. А может быть, и окончательно прекращает.
Некоторые мудрецы-ученые тоже направлялись вместе с караванами, но никто и никому ни о чем не говорил. Вообще здесь в этой особой зоне о поисковой научной и исследовательской работе никто и ни с кем не делился. Все сохранялось в строжайшей тайне. И вот теперь по всему было понятно, что работы сворачиваются, но это тоже держится в секрете. Служба безопасности Си-рен-ега свои обязанности выполняла четко и по ранее заведенному порядку строго следила, чтобы лишних разговоров о поисково-исследовательской работе не было.
Вадим понял, что главный мудрец-ученый, ранее такой откровенный, теперь молчит и разговор о работе не ведет. На вопрос Вадима, что происходит в особой зоне и когда будут продолжены поиски, ответил по-восточному уклончиво и не совсем понятно: «Всему есть начало и всему бывает конец. Но мы поисковые работы будем продолжать. Надо немного повременить. Ждите. А пока отдыхайте и присматривайтесь».
Вот это «присматривайтесь» и заставило Вадима задуматься и присмотреться ко всему окружающему. Он пригласил Но-гун-ена пройтись погулять в такие места, где бы их никто не слышал, и спросил его: «Друг, ты какие-нибудь изменения в жизни лаборатории замечаешь или нет?»
Но-гун-ен улыбнулся и сказал: «Наконец-то ты прозрел и заметил то, что уже все знают. Работы лаборатория сворачивает, свои исследовательские материалы отправляет в тайники на хранение, с народом поступят так: кто нужен и необременителен, тех возьмут с собой. Кто ненужен и представляет обузу — большие хлопоты и подозрения, тех... кто знает...? Нам надо тоже подумать о себе. Времени для этого остается мало. Нам надо было бы пойти вчера с караваном в сторону Тянь-Шаня. Но мы опоздали. Да и в тех местах граница от соседней Северной страны охраняется очень строго. Там нам пройти в твою страну будет очень трудно. Нас могут схватить, и тогда виселицы не миновать. Да и расстояние туда большое. Надо идти в другую сторону. Туда путь короче и безопаснее. А пока смотри и думай. Но времени совсем уже не остается».
«Да-а-а, — протянул Вадим. — (Вот что значит «присматривайся», — подумал он). — А теперь пойди и разузнай, что творится вокруг, что там происходит?..»
Но-гун-ен вбежал в комнату, где работал и жил Вадим, и с ходу очень взволнованно сказал: «Господин Вадим, через два с половиною часа предпоследний караван отправляется в путь, а через день уйдет и последний караван. Но он пойдет совершенно в другом направлении — в противоположном тому, куда следует отправиться нам. Мы должны следовать с этим караваном, уходящим через два с половиною часа в сторону знаменитого монастыря и буддийского храма. Одни мы пойти не можем, так как это вызовет подозрение эмиссаров, и они с помощью Си-рен-ега обязательно задержат нас и потребуют объяснения. А это очень неприятная процедура, и та ситуация, в которой мы окажемся, будет не из лучших. Пытки и истязания, перенесенные на допросах у Си-рен-ега, покажутся просто детскими забавами против тех, которые будут применять новые эмиссарские следователи. Они вас посадят в металлический ящик и будут держать его на солнце, и вы будете задыхаться от духоты, достигающей 80 — 90 градусов. У вас будут обмороки, судороги, а они будут твердить одно: “Скажите, любезный, что вам известно о катастрофе инопланетного космического корабля и на какую разведку и какого государства вы работаете”. И когда вы скажете все, что вам известно, они будут твердить: “Вы подробнее, подробнее говорите. От нас, любезнейший, скрывать ничего не надо”. И вы будете говорить. А когда уже скажете все, что вам известно и уже больше сказать нечего, они вас отправят в этот душный ящик. Когда вы будете задыхаться от духоты и отсутствия кислорода, они через тоненькую трубочку дадут вам немного прохладного воздуха, но как только вы очнетесь, подача этого спасительного воздуха прекратится. И так пока вы не умрете. А умереть быстро вам не дадут. Вас будут мучить долго. Пока не убедятся в том, что от вас уже больше ничего получить нельзя. Тогда вы умрете. Но муки будут долгими. Так что, дорогой Вадим, быстро собирайтесь и в путь. Двух мулов я уже достал, и они ждут, когда мы их навьючим. За работу, господин!» И сам приступил к укладке вещей и продовольствия в тюки и свертки. Вадим еще ничего не решил, но Но-гун-ен уже работал во всю свою мощь. Несколько минут раздумья, и Вадим тоже включился в работу. Через полчаса все вещи и продовольствие с водой были упакованы и вынесены во двор, где ждали мулы. Труднее оказалось добыть фураж для животных. Но расторопный Но-гун-ен решил и эту задачу. Он отдал несколько сот рупий погонщикам из каравана, и те с удовольствием перевалили фуражные вьюки со своих мулов и помогли навьючить животных Но-гун-ена. Вдобавок погонщики отдали две пары монашеского одеяния, чтобы они не отличались от сопровождающих весь караван. Ко времени отправки каравана у Вадима и Но-гун-ена все было готово и они по первой же команде пристроились в хвост каравана. Погонщики каравана и охрана были монахи того монастыря, куда направлялся драгоценный груз с результатами исследований и держался в глубокой тайне. Погонщики и охрана не знали и не имели никакого представления о том, какой груз они везут и охраняют. Может быть, что-то знал об этом главный монах, являющийся начальником каравана? Но и то это только домыслы. Им всем кто-то, кому они подчинялись, приказал: получить груз и доставить его туда-то в целости и сохранности. Больше им знать и не полагалось. Это служивые люди, и они честно несли свою службу.