Гаврила вышел.
Генерал предложил Джине присесть на стул у приставного столика, вышел из-за рабочего стола и сел на другой стул напротив нее.
— Да-а-а... — протяжно произнес генерал. — Так получилось, что наше Особое управление расформировано. Расформировано потому, что ликвидирована вся группа войск. Вместо нее осталась одна армия, да и та, по всей видимости, тоже в скором будущем будет сокращена. Поэтому и все Особое управление группы ликвидировано. Ты же знаешь, что в армии таких особых управлений, как наше, штатным расписанием не предусмотрено. Все военнослужащие, имеющие выслугу лет на военной службе и пожелавшие уволиться из органов, направлены в госпиталь на освидетельствование на предмет увольнения в запас и отставку. Большинство из них будут уволены. Те же, которые не имели выслуги лет, получили назначения и уже убыли к новым местам службы. А меня не увольняют, направили продолжать службу сюда, в Главное управление.
Рассказал много других новостей и пожелал Джине успехов на новом месте службы и крепкого здоровья. Подчеркнул, что «здоровье в нашем деле» главное. Работник должен быть здоровым.
— Да, товарищ генерал, у вас все хорошо складывается по службе. Желаю вам успехов на этом высоком посту и тоже крепкого здоровья, — сказала Джина. — У меня же дела сложились очень неудачно. Сначала, по прибытии в Центр, я простудилась и целых две недели болела. А по выздоровлении явилась в отдел кадров, и тут, в главке, начались у меня самые неприятные дни в моей жизни. Гаврила и Грязнулин доводили меня до истерики. Я не в силах была переносить несправедливые обвинения в мой адрес. Я чиста перед государством. Поэтому я так переживаю.
— Теперь все позади. Не волнуйся. Иди прямо к начальнику отдела кадров.
Джина пошла к начальнику отдела кадров, получила у него нужные документы и через день убыла к новому месту назначения и дальнейшей службы.
Никаких обвинений и даже претензий к ней в дальнейшем никто не предъявлял, а все разговоры и незаслуженные обвинения со стороны Гаврилы остались как кошмарный сон.
Шли дни, сменялись месяцы, а Джина по-прежнему, как и полгода назад, переводила статьи из газет, журналов и каких-то отдельных записей и донесений с английского, турецкого языков на русский язык. Переведенные статьи, записки и донесения она аккуратно складывала в отдельные красивые папки, подшивала их и передавала референтам и секретарям на доклад начальнику отдела. К работе она относилась добросовестно, и переводы, сделанные ею, отличались точностью. Хотя такая однообразная и скучная работа Джине не нравилась, но она как добросовестный работник относилась к любому порученному делу с большой ответственностью и всегда его выполняла в установленные сроки и качественно. Начальник отдела майор Рахим был доволен ее работой и на собраниях работников отдела и на совещаниях у руководства управления ставил Джину в пример. Подчеркивал ее прилежность и добросовестность. Он знал, что эта работа ей не нравится и что она способна выполнять более сложную и более ответственную работу. Но Рахим не вправе был поручать Джине другие работы, так как она находилась на испытательном сроке, и, по существующей инструкции, до окончания проверки ее прошлой деятельности ей не могли поручать работы более важной секретности. Ее проверяли, а до окончания полной проверки ей еще не могли полностью доверять.
Несмотря на то что генерал Пересветов дал указания не терзать Джину и не наводить ненужные справки о ее прошлой деятельности, злые и алчные люди, подобные Гавриле и Грязнулину, все же переслали на новое место службы пасквиль, бросающий незаслуженную тень на доброго человека. В связи с этим к ней относились с некоторой предосторожностью до полного выяснения всех отрицательных наветов. Такая уж служба в органах! Доверяй, но всегда проверяй! Проверяли все — даже личную переписку.
Но Джина всегда знала и помнила, кто она есть и какая огромная ответственность лежит на работниках особых органов. Она всегда и во всех ситуациях держалась тех границ, которые позволяли ей оставаться тем сотрудником особых органов, которые ни при каких обстоятельствах не позволят никому заподозрить ее в нарушении достоинства работника той профессии, которой она решила посвятить свою жизнь. Она была тем работником, которые шли на смерть, но интересы Родины не предавали.
Джина знала, что она себе не принадлежит, что принадлежит Родине, тем интересам, которые делают Государство сильным и независимым. Всегда располагающим данными, направленными прямо или косвенно против интересов Родины. А данные эти должны добывать такие люди, как Джина. Своевременно их передавать руководству, чтобы Государство могло предпринять контрмеры. Других интересов, кроме интересов службы, у нее не было. Она целиком и полностью отдала себя делу служения Родине — делу чести людей ее профессии.