Не так просто бодрствовать, когда лежишь в темноте и не осмеливаешься даже пошевелиться. В тот вечер я продержался до трех часов, а потом вновь начал, спотыкаясь, спускаться по ступенькам в этот проклятый склеп, где меня ждала золотоволосая женщина, стоявшая в гробу. Я старался не смотреть на нее. И я был вне себя от ужаса, когда она положила мне на плечо руку, и в моем сознании прозвучало: «Ты должен помочь мне выбраться отсюда».
В следующую секунду она неуклюже выпрыгнула из гроба. Я повернулся и хотел было бежать, но она обхватила руками мою шею и заковыляла рядом со мной.
Пытаясь освободиться от ее объятий, я взглянул ей в лицо, оказавшееся совсем близко от моего. Оно было человеческим и одновременно нечеловеческим, если вы понимаете, о чем я говорю. Оно было привлекательно, как лицо всякой другой женщины, на которую я когда-либо смотрел, однако выражало какую-то дьявольскую решимость.
«Помоги мне выбраться, помоги мне выбраться!» — слышал я ее вскрикивания, и она цеплялась за меня с такой силой, словно ее худые руки были сделаны из стали.
«Я не могу, — произнес я, хотя до этого момента ни разу не раскрывал рта. — Ты теперь сильнее меня. Ты должна помочь мне».
Но она, не разжимая свои белые зубы, рассмеялась, и я никогда прежде не слышал такого смеха. Вам известно, наверное, выражение «мороз по коже» — именно это я и почувствовал тогда.
Словно сумасшедший, я начал вырываться из ее объятий, и, борясь, мы постепенно достигли середины склепа. «Наверх, наверх», — задыхаясь, повторяла она, и ее пылающие глаза неотрывно смотрели на лестницу. Мои колени становились ватными, и внезапно я понял, что если не сумею освободиться, то никогда уже не проснусь в этой жизни.
Я сделал отчаянное усилие и увидел ее, покачивающуюся из стороны в сторону на середине склепа и смотрящую на меня своими черными горящими глазами, затем все погрузилось в темноту, и я очнулся в постели рядом с Мэгги, слишком слабый даже для того, чтобы кричать.
В эту ночь я больше не спал. Что-то подсказывало мне, что если я усну, то непременно вернусь к ней. Высосанные из меня жизненные соки сделали ее сильной, и она, казалось, звала меня все то время, пока я, сжав зубы и широко раскрыв глаза, неподвижно лежал в темноте.
В пять часов я почувствовал себя в состоянии встать. Мэгги, естественно, проснулась и заворчала, но я был слишком испуган, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Я сказал ей, что меня опять мучают боли и я собираюсь спуститься в кухню и выпить горячего кофе. Я так и поступил, хотя с трудом смог поставить кастрюлю на конфорку.
Я сидел там до утра. Кофе пошел мне на пользу, и я приготовил себе сэндвичи с холодным мясом. Я ощущал такой голод, словно не ел целую неделю. В тот день я не пошел в офис — у меня просто не было сил работать. Я направился в публичную библиотеку и проспал там почти все утро, а когда меня попросили оттуда, устроился на скамейке в парке и проснулся уже после полудня.
Мне пришлось, конечно, вернуться домой в то же самое время, когда я обычно возвращался. Я очень боялся, что Мэгги могла каким-то образом узнать, что я отсутствовал на работе, но, к счастью, сегодня боссу было не до меня. И дома мне задали массу вопросов лишь насчет купленной мною бутылки виски — той, что стоит на камине. Я было придумал, что за ужином разыграю сцену, начну бить посуду и уйду из дома, но я очень люблю Мэгги. А затем я вспомнил о вас, доктор…
Сэндмайер замолк, слегка поежился, словно от озноба, и воскликнул:
— Ну вот и все! Я вижу, что вы не поверили мне, не правда ли? Но я боюсь, уверяю вас, просто содрогаюсь от ужаса при мысли, что сейчас мне придется идти спать.
Мысленно доктор, скромный маленький человек, большую часть своей жизни лечивший обитателей трущоб, уже поставил диагноз Герберту Сэндмэйеру — крепкому мужчине, решившему с помощью выпивки забыть о своих проблемах. Он встал и опять посмотрел на почти пустую бутылку виски. Затем он перевел взгляд на Герберта и решил, что за один-два дня можно остановить этот алкогольный бред, граничащий с белой горячкой.
— Я вовсе не утверждаю, что не верю вам, — успокоил он Сэндмайера. — Но мне трудно обсуждать вещи, которые не совсем в моей компетенции. Я дам вам лекарство, которое поможет вам сегодня спокойно уснуть, а завтра утром, часиков в десять, приходите ко мне на прием.