— Спешу показаться на глаза–а–а–а!!
— О–о–ох–х–х… – выдохнула Пожирательница, как ошпаренная выскочив из толпы. Воровато озираясь, она свернула в тень переулка и дезаппарировала.
— Ты с ума сошел?!! – гремел на весь замок Родольфус; палочка в его воздетых к потолку руках полыхала багровым пламенем. – Какой позор!! Что мы теперь будем делать? Салазар великий, да это хуже Азкабана!!
— Ну что ты разорался? Всего пара песен, и уже куча денег! – ухмыляясь, оправдывался Рабастан.
— Никогда! Никогда Лестрейндж не протягивал руки!!
— Ты же сам сказал…
— Я не имел в виду попрошайничество!
— Я не попрошайничал! Я заработал это честным творческим трудом! – вдохновенно парировал младший брат.
— Все… все, у меня сейчас откажет сердце, и я умру. Все, Раба, ты меня довел. Отправляйся в свою комнату, и чтоб духу твоего… в моем кабинете… не было… Ох, Беллочка! – застонал старший Лестрейндж, опускаясь в кресло. – Я этого не переживу! Накапай мне, пожалуйста… то, что Северус принес, в верхнем ящичке…
Беллатрикс засуетилась и разбила несколько склянок.
Тем временем Рабастан наверху раскрыл чемоданы и с довольным видом левитировал свои вещи обратно в шкаф, на котором уже устроился не менее довольный Цыпа. Вернув все на свои места, Раба прямо в сапогах рухнул на кровать и достал из кармана сложенный вчетверо листок. Пробежав глазами текст, младший Лестрейндж усмехнулся и взмахнул волшебной палочкой.
— Была песенка про оленя, а стала… – в листок ударила синеватая вспышка, — песенка про Поттеров…
И в уютных снах, какие снятся только после возвращения домой, Рабастан летел над крышами Хогсмида верхом на крылатом коне, бренча на старинном греческом инструменте, а вокруг толпы восхищенных дементоров бросали в воздух пригоршни галлеонов и тритоньих глаз…
Детство
«Жил–был король Пер Скверный,
Зазнайка и заика.
Нечесаный, немытый,
Он к людям выходил.
— Фу, как нехорошо! – проговорил Софус».
Поздним летом тысяча девятьсот шестьдесят шестого года, незадолго до того, как ученики Хогвартса кто со вздохами печали, а кто с возгласами радости принялись готовиться к новому семестру, в гости к Родольфусу Лестрейнджу, студенту четвертого курса Слизерина, приехал его товарищ по переписке – некто Антонин Долохов из Дурмштранга. Корреспонденция между молодыми людьми завязалась после одной интересной статьи в подпольной темномагической газете; статью эту, написанную заключенным впоследствии в Азкабан дядюшкой Долохова, Руди ночью прятал под подушку, а днем всюду носил с собой. От многосуточных перелетов сова старшего Лестрейнджа страшно исхудала и в конце концов сдохла, рухнув с посланием молодого Долохова на слизеринский стол – студенты только что сели завтракать. После этого инцидента Руди решил пригласить товарища погостить.
К счастью, господин Лестрейндж, отец Руди, именно в это время собирался на охоту в джунгли Амазонки вместе с закадычным другом Абраксасом Малфоем. Старший сын пораскинул мозгами и благоразумно решил, что визит Долохова лучше хранить в тайне. Это оказалось не так просто, ведь с начала июля месяца над фамильным замком на прибрежных скалах то и дело кружил крупный холеный коршун с запечатанным свертком, привязанным к лапе. Через пару недель Антонин стал обладателем полноценного портключа, а Руди получил подробнейшие инструкции по его активизации.
Двадцатого августа тысяча девятьсот шестьдесят шестого года, такого сложного года для всего магического мира – ведь если повернуть вторую цифру на сто восемьдесят градусов, получалось… тут «Ежедневный пророк» суеверно и многозначительно умолкал – так вот, двадцатого августа, в восемнадцать часов и тридцать пять минут Бертольд Лестрейндж выволок за ворота охотничий инвентарь, зыркнул на сыновей, погрозил кулаком младшему и дезаппарировал, забыв при этом ружье (охотиться с волшебной палочкой Малфой считал дурным тоном). Дождавшись, пока отец аппарирует обратно, с потоком страшных ругательств заберет двустволку и снова исчезнет в теплом соленом воздухе, Родольфус присел перед братом на корточки и вытер ему сопли.
— Раба, — вкрадчивым тоном заговорил старший Лестрейндж, — я хочу тебе кое‑что сказать, — вихрастая голова кивнула, из‑под челки блеснули шальные черные глаза.
— Завтра, — продолжал Руди, — ко мне приедет гость. Это мой друг, но пока я видел его только на колдографии. Его зовут Тони, он пишет очень интересные письма.