— И не мечтай. Кондрат у нас человек разборчивый. Кого попало не обнимает.
Только после того, как Егор хлопает Кондратьева по плечу, до меня доходит, о чем он говорит. Смотрю на Стрельникова злобно. Взгляд майора тоже не светится любовью — видно шуточки такого рода его уже давно и крепко достали.
Звонит мой телефон. Это, конечно же продюсер, который уже даже не плачет, а откровенно рычит. На этот раз я превзошла сама себя. Сроки действительно не то что поджимают, а уж и не знаю как сказать… Клятвенно заверяю его, что завтра… ну ладно, завтра к вечеру готовый сценарий будет у него на электронной почте. Троица моих новых друзей-приятелей смотрит на то, как я извиваюсь и лепечу с удовольствием истинных палачей.
— Стало быть завтра предстоит сидеть дома и трудиться в поте лица?
Это Кондратьев. Тут же мелко мщу ему за выбранный тон:
— Да. Чем же еще мне время занять, раз вы, господин майор, обниматься со мной отказываетесь?
— У нее жестокая спермофилия на почве полного отсутствия какого бы то ни было присутствия, — пояснят Стрельников и тут же огребает носком туфли по голени.
Он прыгает и матерится, а я тихо радуюсь тому, что в нашем теплом коллективе даже какие-то традиции начинают устанавливаться. Коршунов вот тоже как обычно смеется. Кондратьев лишь качает головой. А я внезапно задумываюсь о том, что же связывает этих троих. Майор спецназа (теперь я даже догадываюсь, кто именно проводил ту антитеррористическую операцию, в ходе которой устранили убийцу Андрея), хозяин турагентства, в котором есть задняя комнатка с такой удобной дверью в безлюдный проулок, и мутный тип, который вообще не понятно чем себе на жизнь зарабатывает, при этом запросто общаясь с представителями нашей правящей элиты. По крайней мере с одним так точно.
— Скажите, господин майор, а у вас Порше есть?
Кондратьев похоже обалдевает от смены темы. Так и возникают в головах мужиков мысли о неисповедимости женской логики. А ведь она есть. Просто не очевидная ему.
— Нету у меня никаких Поршей. С чего вы взяли?
— Да вот все думаю: что у вас троих, таких разных, общего? Такого, чтобы в одних и тех же пострелушках участвовать, от одних и тех же убийц бегать. Или за ними… Одни и те же секреты иметь. И общий ключ к ним… (Про ключ — это я нарочно, с намеком.) И, наконец, не является ли объединяющей силой в вашем тройственном союзе неявный, но очень влиятельный советник Президента Всея Руси нашей Александр Петрович Борзунов…
Повисает нехорошая тишина. Коршунов перестает ухмыляться. Стрельников издеваться. А Кондратьев… Этот просто еще больше хмурится. Интересно кто заговорит первым? Естественно Стрельников:
— Вот думаешь — дура дурой, а как иной раз выскажется, так кажется не просто дура, а вообще мозгов у бабы нет. Тебя куда несет, юродивая?
Отмахиваюсь раздраженно. Ясно ж — ничего они мне не скажут. Встаю.
— Пойду я. Мне завтра рано вставать. Как справедливо подметил господин майор — трудиться надо.
— Труд сделал из обезьяны человека. Глядишь и из тебя толк выйдет.
Это Коршунов. Опять рот до ушей.
— Твоими молитвами…
Небрежно, немного рисуясь, указываю рукой на стойку возле телевизора. Уже давно приметила, что на ней моих фильмов стоит немало. Оглянулся. Вижу, что не понимает. Иду, беру первый попавшийся диск, тот, что лежит прямо возле телевизора — видно недавно смотрел. Подношу ему к носу и тычу пальцем в собственную фамилию, что стоит рядом со словом сценарист. Хмурится, а потом вижу как глаза его лезут на лоб.
— Так это ты?!!
Здрасте вам!
— Паспорт предъявить?
— Нет, ну я знал, что твоя фамилия Соболева…
— И зовут меня, что характерно, Ксения.
— Я просто не думал, что ты… это ты.
Ну да. Живет через улицу какое-то одинокое, до крайности чудаковатое чучело. Ходит в рваных джинсах и растянутых майках, любит иногда о машинах поболтать и вроде толк в них знает… А в остальном, как справедливо заметил Стрельников, — дура дурой. Кто ж действительно подумает, что я — это я?.. Ох, грехи наши тяжкие…
Кондратьев тоже встает, идет к стойке и начинает перебирать диски, высматривая на них мою фамилию. Набирается немало. Оказывается, меня очень греет тот факт, что Коршунов мой поклонник. Точнее не так: поклонник моего творчества. Вздыхаю тяжко, собираюсь уже уходить и вдруг натыкаюсь на глыбу Кондратьева.
— Так вы оказывается звездища?