— Утром седьмого. Рано довольно-таки. Вояки пташки ранние, привыкли ни свет ни заря на плацу маршировать…
Я его уже не слушаю. 6-го в ночи Коршун как раз забрал из одежды Андрея ремень с пряжкой. Все недостающие кусочки шарады встали на места. Он уехал. А поздним утром следующего дня мы узнали, что его загребли в ментовку… Зато теперь ясно, что те пятеро все-таки опоздали. Коршун в очередной раз их обставил и успел передать то ли бумаги, то ли просто ключ с шифром в надежные руки. Иначе тот тип, что звонил «чувачку», которого подслушал в сортире Олег, не был бы так счастлив. На чьей стороне играет Коршун понятно. Но кто интересно те, другие? Чьи интересы представляют они и чего добиваются?
— Спасибо.
Это я уже Олегу. Он кивает. Больше нам сказать друг другу нечего, и мы разбегаемся. На дворе уже темно. Если бы не бабушка, осталась бы ночевать в своей московской квартире. А так приходится тащиться на дачу. Зато есть время подумать. Антон дремлет — и так наболтались мы с ним за день выше крыши, нашли полное взаимопонимание, перешли на «ты» и вроде как даже подружились. Так что я по сути дела одна…
Верчу ситуацию и так, и этак. Все в общем-то понятно. В стройную картину лишь никак не хочет вписываться пластид, который подсунули под днище моей машины. Людям, которые противостояли членам нашей крепкой шведской семьи — читай: Коршуну, Стрелку и Кондрату, взрывать меня нет никакого смысла. Какой-то избыточный, ненужный шаг. Может, прав Стрелок, и этот эпизод на самом деле — часть какой-то совсем другой истории? Но какой?..
Так и не придя к какому бы то ни было ясному выводу, добираюсь до дачи. Антон наконец-то покидает меня, присоединяясь к своим товарищам из охраны. Я загоняю машину в гараж и иду в дом. Есть не хочу — перекусила, пока болтала с Олегом. Нешто выпить? Выбираю вино, поднапрягшись выдергиваю пробку.
Хорошо…
Прихватив бокал выхожу в гостиную и только тут слышу голоса, которые долетают до меня через приоткрытую дверь с террасы. Неужто генералы все еще не убрались восвояси? Или им на смену новые прибыли?
Оказывается — да, прибыли. Только не генералы. А майор и два его сотоварища в неизвестных мне чинах — Стрелок и Коршун. Все пьяны в стельку. Одна бабушка — тверда и совершенна как роза каслинского литья. Смотрит на меня трезвым взглядом и улыбается.
— У нас тут опять групповушка.
— Ну Виктория Прокопьевна, ну сколько можно! — Стрельников еле ворочает языком. Глаза у него смотрят в разные стороны, как у Очумелого Зайца из «Алисы в стране чудес». Тот, как известно, очумел в марте, так что очень подходяще получается. Весна, птички… Тьфу!
Тогда Кондратьев — явно Шляпник. Вон у него на лысой от регулярной стрижки «под ноль» башке как раз беретик имеется — краповый, предмет его особой гордости. Сейчас он, правда, почему-то надет задом наперед. Допился! Я… Я конечно маленький зверек соня, на которого привычно не обращают внимания до такой степени, что кладут локти как на подушку. Коршун — Чеширский кот. Улыбается с пьяной загадочностью. Бабушка же естественно — Алиса. Все кроме нее пьют как ненормальные. Вот только не чай…
Бабушка:
— Я их подловила, подпоила и пользуюсь моментом. Не хочешь присоединиться? Смотри, какие хорошенькие. Как на подбор…
Плюхаюсь в свободное кресло из ротанга. Закидываю ногу на ногу. Мужики видимо автоматически уставляются на мои коленки. Бабуля, пока они заняты созерцанием, наливает дорогим гостям еще по стопочке. Пьют они водку. И судя по звону бутылок на полу под столом, которые задевает ногой завозившийся в своем кресле Коршун, пьют давно. Ну, бабуля!! Это ж надо так ухайдакать троих здоровенных мужиков!
Сидим еще какое-то время. Нить беседы я уловить так и не могу. Видимо по причине ее отсутствия. Как гусь свинье не товарищ, так и трезвый пьяному — не компаньон. Встаю, чтобы сходить на кухню и налить себе еще вина — может удастся их хотя бы чуть-чуть догнать? Бабуля придерживает меня с укоризненным видом — в доме же полно мужчин, чтобы поухаживать за дамой. С пьяным гусарством вскакивает Стрельников. Однако ноги его уже держат очень плохо. При резком переходе из сидячего положения в стоячее он теряет равновесие и падает прямо на меня. Мы оба валимся в кресло из которого я только что встала. Я принимаюсь спихивать этого алкаша, но он не шевелится. Вот ведь надрался!
Под пьяный хохот Кондрата и Коршунова начинаю его тормошить изо всех сил и вдруг чувствую под пальцами что-то теплое и мокрое. Ничего не понимая подношу руку к глазам и в полосе света, который падает на террасу из окон гостиной, вижу, что ладонь моя перепачкана чем-то темным… И тут я начинаю кричать.