Физиономия Коршуна уже окрасилась всеми цветами радуги, над бровью едва поджившая рана — кровь запеклась сама собой, никто не позаботился даже йодом обработать. Одежда грязна и местами порвана. Когда его представляют бабушке, и он с изяществом истинного дамского угодника склоняется над ее пальчиками (как же иначе?) вижу, что и руки его сильно пострадали — костяшки сбиты.
Борзунов волнуется и выглядит несколько смущенным. Коршунов ясен как июльский полдень. Стрельников и Кондратьев затаились и кажется даже не дышат. А я… Я понимаю, что в самое ближайшее время мне из этого дома придется съезжать… Взгляд Коршунова, который нет-нет да задерживается на мне, до такой степени ничего не выражает, что мне становится жутко. Впрочем, он не долго остается с нами. Галантно извинившись и сославшись на необходимость привести себя в порядок, Коршун уходит наверх. Я же подбираюсь бочком к Борзунову.
— Александр Петрович!
— А… Ксения…
— Я не хотела загонять вас в угол…
— Однако вы это сделали.
— Я не могла иначе. Простите.
Твердо встречаю его взгляд. Он ничего не отвечает и снова поворачивается к бабушке, полностью игнорируя меня. Уйти бы отсюда прямо сейчас. Открыть дверь, пересечь улицу и оказаться дома. Одной. И зачем я позвонила бабушке? Теперь ведь она с меня не слезет, пока не разрулит всю мою жизнь по своему усмотрению…
Медленно, глядя в пол, бреду в сторону лестницы и почти налетаю на спустившегося вниз Коршунова. Он смотрит на меня в упор, глаза в глаза — на каблуках я почти такого же роста, что и он. От него уже пахнет не тюрьмой, а одеколоном. Волосы влажные. В распахнутом вороте свежей рубашки, в беззащитной ямке в основании шеи блестит капелька воды. Сглатываю и отвожу глаза. Он молчит. Пауза ощутимо затягивается. Жду его слов, невольно начиная втягивать голову в плечи. И оказываюсь совершенно не готова к тому, что он произносит.
— Ты сегодня очень красивая.
— Что?!!
Наклоняется ближе.
— Убивать я тебя буду потом. Без лишних глаз и ушей. А пока, будь любезна вернись к своим гостям.
Слово «своим» он выделяет и интонацией, и движением бровей. А потом делает широкий приглашающей жест рукой в сторону гостиной, из которой я так хотела улизнуть незаметно. Ну да. Как известно, ни одно доброе дело не остается безнаказанным… Впрочем, я ведь знала, что этим все и кончится. Так что — чего ж теперь?
Мужчины толпятся возле благосклонно взирающей на них бабушки. Я столбом торчу в стороне. Но одно полезное дело все-таки сделала — под руководством Коршунова накрыла на стол какие-то легкие закуски, расставила стаканы и выпивку. Таскать все это мне помогают Стрельников и Кондратьев. По-прежнему — образцовая шведская семья.
Коршунов уже все знает. Видимо Борзунов просветил его о моем участии в его освобождении по полной. Замечаю, что он перебросился парой слов и со своими «подельниками» — Стрелком и Кондратом. Меня все по-прежнему игнорируют, как чумную. Опять строю план смыться по-тихому, но не тут-то было. Коршун, оказывается, только прикидывается, что даже и не смотрит в мою сторону, а на самом деле не выпускает меня из поля зрения ни на минуту. Мой побег пресечен.
Бабушка наконец-то обращает внимание на мои страдания и принимает меня под свое крыло. В прямом смысле этого слова: усаживает рядом с собой и обнимает за плечи. Она маленькая — я выше ее и вообще крупнее, но все равно как-то так получается, что я ее цыпленок, ее девочка, ее маленькая мышка. Хочется уткнуться носом ей в шею и провести так остаток жизни. Ну или по крайней мере остаток вечера. И чтобы больше никого…
Она хорошо чувствует меня.
— Господа. Я бесконечно благодарна вам…
Не проходит и четверти часа, как бабуля ловко и очень быстро выпроваживает всех. Первыми ретируются генералы, следом за ними в прихожую прокрадываются Стрелок с Кондратом. Борзунов тоже собирается уходить. Напоследок сообщает нам с бабушкой, что мой дом будет взят под охрану. Просит выдать ключ, чтобы его ребята могли ознакомиться с планировкой и вообще все осмотреть. Я бездумно отдаю его, а потом вдруг впадаю в панику, только сейчас вспомнив, что после нашего с Коршуновым дорожного приключения на Порше, он загнал изрешеченную пулями машину в мой гараж. Как я догадываюсь теперь — в том числе и для того, чтобы ее не увидел отец и его ребята…
Ну точно. Вот один из них возвращается и что-то шепчет на ухо Борзунову. Лицо у того вытягивается, и он направляется к Коршуну. О чем они говорят, я не слышу, но обращенный на меня взгляд моего соседа полон самых разнообразных обещаний. В том смысле, что убивать он меня будет не просто так, а долго и изощренно. Теперь главное для меня не остаться с ним наедине. Бабушка!!! Я вцепляюсь в нее с удвоенной силой. Она даже смотрит на меня удивленно.
К счастью все само собой образуется так, что мы с Коршуном не остаемся один на один ни на одно мгновенье. Борзунов приказывает своим парням препроводить меня и бабушку в мой дом. Мы уходим, а он сам остается с сыном. Разговор у них идет непростой. Это я вижу своими глазами. Дело в том, что из окна дальней гостевой спальни моего дома открывается прекрасный вид на гостиную в доме Коршуна. У меня там на подоконнике даже бинокль с некоторых пор лежит. Подсматривать, конечно, нехорошо, но…
На следующий день сосед несколько раз пытается мне дозвониться, но я трусливо не беру трубку. Бабушка принимает нескончаемую череду гостей, и у меня постоянно находится дело, которым я вполне успешно прикрываюсь от необходимости что-то решать с Коршуновым и Ко. Но поздним вечером, когда уже ничто не может меня отвлечь от ненужных мыслей, я как последняя дура иду на свой боевой пост и беру в руки бинокль…
То, что я вижу, повергает меня… Даже не знаю, как и назвать то чувство, которое ударяет словно поддых, аж дыхание сбивается… В гостиной у Коршуна ярко горит свет. То что творится там, мне видно как в аквариуме. Их шестеро. Коршунов, Кондрат и Стрельников. И три совершенно голые девицы. Впрочем и мужики одеты разве что в презервативы. Ну за неимением пенсне, как у поручика Ржевского в анекдоте…
Групповуха. Такое я видела только в порнофильмах на компьютере.
После того, как уходит первый шок, и я трясущимися руками вновь подношу бинокль к глазам, получаю возможность рассмотреть все внимательнее. Все девки фигуристые и в туфлях на смешных платформах, которые почему-то так любят создатели порнушки. Мужики… Черт бы их побрал всех!!!
Самым выдающимся «достоинством» обладает Стрелок. Когда он не особо церемонясь засаживает всю эту красоту в одну из девиц, я даже губу прикусываю. Мне кажется он ее сейчас порвет. Но ничего, она справляется, причем судя по выражению лица без особых проблем.
Кондрат — здоровенный, весь перевитый мышцами. Ручищи в обхвате, как мое бедро, наверно. Направляю бинокль ниже… Тут все тоже очень достойно. Выглядит не так внушительно, как у Стрелка, но скорее всего просто потому, что и сам Кондрат много массивнее. Именно на общем фоне громадного тела его член и выглядит небольшим.
А вот и Коршун. Сука. Такой, как мне и представлялось. Гибкий, тонкий в талии. Прямые плечи. Спина, грудь и руки с особенно рельефными при общей его сухощавости мышцами. Стройные длинные ноги. Задница… Загляденье, а не задница. Вот на нее ложатся женские ладони и взлохмаченная шевелюра чертовой шлюхи перекрывает мне вид на остальные его прелести, хотя он словно нарочно в последний момент поворачивается лицом к окну.
— Мальчики развлекаются?
От неожиданности подпрыгиваю и с грохотом роняю бинокль на пол. Хорошо не на ногу! Рядом со мной у окна стоит бабушка в роскошном пеньюаре и держит у глаз изящный театральный бинокль. Это ж надо было так увлечься созерцанием, чтобы не услышать, как она подошла ко мне почти вплотную!