— Твой лучше всех.
Опять чуть не роняю бинокль, который только что подобрала с ковра.
— Какой еще мой?
— Ксюш. Ну со мной-то не финти. Тот самый, ради которого ты меня из Парижа как морковку выдернула. Тот, что сегодня звонит тебе целый день, а ты трубку не берешь. Тот, что сейчас засовывает свой член в рот какой-то девке и при этом злобно смотрит через окно на твой дом.
— Этот урод…
— А по-моему красавчик…
— Бабушка!
— Да и два других тоже очень ничего. Какой у этого вашего Стрельникова…
— Бабушка!!!
— А что бабушка? Я женщина старая. Когда родилась, секса у нас в СССР, как теперь всем известно, не было. Потом Петьку встретила. Один он у меня был. Да ни о ком другом и не думала. Когда после смерти твоего деда в себя пришла, мне уж за 50 было. Какая тут групповушка?.. Но я все равно попробовала.
— Ба-а-абушка…
— И ты своего не упускай, дорогая. Ты же знаешь мой принцип — жить надо так, чтобы рассказать было стыдно, а вспоминать сладко.
Пошла прочь. Но в дверях обернулась. Как без парфянской стрелы напоследок?
— Любуйся, дорогая. Это ведь все на твой счет устроено. И мизансцена, и занавесочки специально раздернутые… Так что давай, наслаждайся. Продолжай сидеть у себя в норе, глядя в окошко на проходящую мимо жизнь.
— А что бы сделала на моем месте ты?
— Сейчас? Ничего. А чуть раньше… Чуть раньше я бы все устроила так, чтобы там, рядом с ним, — кивнула в сторону Коршуновского дома, — вместо этих трех потаскушек была одна женщина. Я.
— Бабушка! Я ведь серьезно!
— Я тоже. Ты красивая молодая девка, успешная, умная, рисковая, если судить по тому, как ты гоняешь на своей сумасшедшей тачке. И при этом умудряешься жить так, словно ты старая безмозглая уродина. Сама загнала себя в жопу, а теперь сидишь там и обливаешься слезами от жалости к себе.
Ушла. А я плюхнулась на кровать и уткнула лицо в сложенные ковшиком ладони. Смотреть на действо в соседнем доме больше не хочется. Вообще больше ничего не хочется. Эх жизнь моя… И в болото-то ее не отправишь — сама в нем сижу, права бабуля…
Глава 6
Наутро Коршун как ни в чем не бывало появляется на пороге моего дома. Собственно, даже не на пороге, а в гостиной, куда его ничтоже сумняшеся пропускают наши с бабушкой горе-охранники.
— Второй день машину из твоего гаража забрать хочу, а ты трубку не берешь. Прячешься?
— С чего бы?
— С того, что трусло.
— Да иди ты!
Он поворачивается, чтобы последовать моему совету, я перевожу дыхание… И ровно в этот момент в гостиную вплывает бабушка.
— Сергей, какой приятный сюрприз!
Тьфу, пропасть!
— Вы с нами позавтракаете?
— Нет, спасибо, Виктория Прокопьевна, я уже поел.
— Какой вы… шустрый. Легли поздно, встали рано.
Я возвожу глаза к потолку. Что сейчас буде-е-ет?!
— У меня были гости, — косится на меня победно.
Сука! Сволочь! Паразит хренов!
— Да… — бабушка расцветает нежнейшей улыбкой. — Я видела. Из окна моей спальни такой прекрасный вид… Вы меня очень… развлекли.
Старая мошенница склоняет голову перед Коршуном будто бы так смущена, что просто не в силах смотреть ему в лицо, а сама подмигивает мне из-под упавшей на глаза челки. Коршун меняется в лице настолько зримо, что я отвернувшись кусаю себя за палец, чтобы постараться сохранить на лице полнейшую незаинтересованность и непонимание. К счастью он очень торопится покинуть наше общество, и долго сдерживать эмоции мне не приходится.
Господи. Я уже забыла, когда так хохотала! Бабушка хохочет вместе со мной.
— Мне кажется, или он рассчитывал совсем на другой зрительский состав? Какая оказывается нежная натура — аж пятнами пошел.
— Пойдет он, держи карман шире.
— Ты сидела далеко, а я точно видела — пятна были.
Опять смеемся. А потом бабуля развивает бурную деятельность. Ей стольких надо обзвонить! Со столькими встретиться!
На моем же горизонте нарисовывается мой продюсер и назначает очередное совещание — как раз по поводу спасенного Стрельниковым из моего заглючившего компа сценария. Торопливо одеваюсь. Торопливо, но с тем прицелом, что Коршун вполне возможно все еще толчется возле моего гаража, занимаясь со своим Порше. Так что никаких джинсов. Юбка и туфли на каблуке. Причесываюсь и даже прохожусь помадой по губам — вот до чего дошла! Быстренько прокручиваюсь перед зеркалом. Ну, что выросло, то выросло. Хватаю сумку с компьютером, который Стрельников тоже сумел «вылечить». Иду вниз. В дверях сталкиваюсь с первыми бабушкиными гостями — это опять те самые два генерала, которые встречали ее в аэропорту. Интересно, почему они все время ходят парой? Как санитары. «Мы с Тамарой ходим парой, мы с Тамарой — санитары…» Или это мудрая бабушка специально их по одному не приглашает, чтобы лишних надежд им не давать?
Раскланиваемся. Я ухожу. Они остаются. В гараже Порше уже нет. Да и улица пуста. Зря старалась и наряжалась. Ну и фиг с ним! Пусть ему же будет хуже! Выгоняю машину. Начинаю закрывать ворота, и тут под движущуюся вниз створку подныривает парень из охраны Борзунова.
— Уезжаете?
Киваю несколько удивленно. Он обходит машину и ни слова ни говоря садится рядом со мной на пассажирское сиденье.
— Вас… Вас надо куда-то подвезти?
— Нет, Ксения Михайловна. У меня просто приказ — куда вы, туда и я.
Улыбается. Телохранитель, блин. Кино и домино. А что делать? Придется производить фурор в родном офисе. Явлюсь на совещание вся такая таинственная, непонятная вся, с вооруженным охранником за плечом. Пытаюсь вспомнить, когда последний раз выбиралась с дачи. Выходит — сто лет назад, на Коршуновском Порше… Начинаю невольно с особым вниманием поглядывать в зеркала заднего вида. Но там, за спиной, вроде все в норме. Никаких бешеных преследователей с оружием наперевес не наблюдается.
До офиса мы добираемся безо всяких проблем. Трачу три часа на перетирание разных рабочих моментов. Все это время Антон — так зовут моего неожиданного охранника — скучает в приемной, сидя напротив водителя моего продюсера. Вот ведь работенка, прости господи!
На обратном пути заезжаю на заправку. Там как всегда очередь. Сидим ждем. Антон курит в окошко, предварительно испросив на то мое согласие. Я слушаю музыку. Нашла хорошую станцию, где одна старенькая песенка сменяет другую почти что без рекламы. Постукиваю пальцами по рулю в такт: «Я, ты, он, она, вместе дружная семья…» Почти как у меня… Не очень, конечно, дружная, но почти семья… Я, Коршун и Кондрат со Стрелком… Правда София Ротару выкрикивает эти свои «я, ты, он» так энергично, как будто счет безвозвратных потерь ведет. Чпок, чпок, чпок… Один готов, второй… Бр-р… Какие-то неправильные у меня ассоциации. Мрачные слишком. Не буду. Не хочу и не буду. Переключаю станцию на полпесни и так решительно, что Антон косит на меня внимательным глазом. А потом когда подходит моя очередь на заправку, отказывается остаться в машине и волочется следом за мной.
За спинами девушек на кассе работает телевизор. Идут вечерние новости. Я обращаю внимание на экран после того, как вижу на нем физиономию Коршунова. Типичный бандит — криминальное фото, фас, профиль. Морда разбита, взгляд злой. Исподлобья. Прошу сделать погромче и успеваю все-таки ухватить суть. Общественности представлен профессионально сляпанный компромат на господина Борзунова.
Бандит и убийца по кличке Коршун, который под давлением Борзунова был освобожден из-под стражи, проходит в сюжетике как основное доказательство коррумпированности высокопоставленного чиновника. Прав был Стрельников — подстава. С кем-то Борзунов не поделился или не договорился, и его решили свалить. Какая интересная все-таки у них там наверху жизнь! Полная неожиданных поворотов и многочисленных сортиров, в которых несмотря на обещанное, почему-то мочат не чужих, а своих…
Плачу за бензин и уже из машины звоню Олегу. Тому самому матерому информационщику, с которым у нас идет совместный проект. Быстро договариваемся о встрече. Разворачиваюсь и снова еду в Москву. Антон молчит. На лице его явственно читается: «Наше дело — холопье… Куда барин скажет, туда мы и…»