— И сколько ты хочешь, чтобы жениться на ней?
— Сто тысяч — это такая круглая цифра и выговаривается легко. C'est à prendre ou à laissér [6]. Жена его останется в свете, в среде честных женщин и будет m-m Веретьевой, или… войдёт в разряды déclassèes [7] — разводок и соломенных вдов, — я достаточно рискую в полку этим скандалом и жениться par honneur et devoir [8] — не желаю. Я пришёл это тебе сказать, а теперь дай мне немного денег — всё-таки начинается мой lune de miel [9], надо быть au niveau des convenances [10].
— Интересная история, только прошу, устрой, чтобы она не вздумала приехать ко мне, пока что… Я не могу её принять…
— И ради Бога не принимай, потому что я не желаю скомпрометировать себя настолько, чтобы нельзя было выпутаться. Квартирка, в которую она прибежала, нанята на имя тёти Доры, она, как уехала в деревню, велела мне её сдавать, а я всё тянул, тянул для моих личных целей, так она и считается до сих пор за нею, и со всею обстановкою, значит, Мари не у меня, и я формально ни причём. Как ты думаешь, Вавилов даст ей средства?
— Конечно даст, il est si bête [11].
В будуар постучали.
— Ah, mon Dieu! Qu'est-ce qu'il y a encore? [12] спроси, Nicolas!
— Вас спрашивает госпожа Пекарская, непременно просит принять.
— Какие глупости! Что ей надо? Что за госпожа? Я её не знаю.
— Сестра Ивана Сергеевича Вавилова.
Брат и сестра переглянулись.
— Сестра Вавилова?
— Ах, Nicolas, вот и начались беспокойства!
— Ольга, я надеюсь на твой ум, с женщиной ты можешь говорить без церемоний, всё так и скажи, je me sauve! [13] Деньги пришли на мой настоящий адрес!
Он расцеловал руки сестры и выбежал в противоположную дверь.
— Попросите подождать в зале госпожу Пекарскую! — крикнула Веретьева горничной и скрылась в спальне.
— Я пришла к вам как к другу нашей Маши.
Веретьева, напудренная, разрисованная, в изящном розовом шёлковом капоте, полулежала в кресле. «Маша! Как тривиально!» — мелькнуло в её голове.
— Мари? Ваша belle soeur? [14] Но мне кажется… — и она так зло засмеялась, что Анна Сергеевна поняла, что ей всё известно.
— Да, Маша, жена брата, сегодня утром бросила дом и ушла, куда? — не знаю! Но если вам известен её адрес, будьте другом ей, не мучьте ни меня, ни брата, скажите; ведь не через полицию же нам её искать?
— Quelle horreur [15] — полиция! Я не понимаю, зачем же вам искать её, если она решилась бросить дом, ну, дайте же пройти времени… может, она сама сообщит вам…
— Ждать? Да разве это возможно! Ведь брат любит её, ведь у неё ребёнок!
— Но ведь она не ребёнок, оставьте ей свободу! Что ваш брат хочет делать?
— Вернуть её немедленно.
— Но это скандал!
— Меньше, чем тот, что она бросила его… Она не должна ни одной ночи провести не под кровом мужа.
— Какое варварство! Какое насилие! Я думаю, ни она первая, ни она последняя бросила мужа, — все примиряются с этим.
— А мой брат не примирится.
— И не даст ей развода?
— Этого не знаю, но убеждена, что не даст жене ни гроша, если она не вернётся.
— Но это гадко!.. Это… непорядочно!..
— Об этом не будем судить! Но верьте мне, клянусь вам, брат не даст ни гроша и будет разыскивать жену всеми путями, не исключая полиции! Он попросит допросить вашего брата!
— Брата? Nicolas? Но это испортит его карьеру! Какое мещанство!.. Её адрес: Моховая, 66.
Веретьева с гневом вышла из комнаты.
Прошло три дня. Брат и сестра сидели в столовой друг против друга и молчали, ожидая ухода прислуги. Светло-серые сумерки весенних дней, грустные, холодные, глядели в окна. Со стола был принят почти нетронутый обед, большой серебряный кофейник, забытый Анной Сергеевной, медленно выпускал из носика ароматный пар; замиравшее пламя спиртовой лампочки вдруг вспыхивало высоким сине-красным языком, и в висевшем над ним венском чайнике вода кипела, приподнимая с лёгким постукиванием выпуклую крышку.
Даша спросила: «Не спустить ли шторы? не подать ли огня?» — и, не получив никакого ответа, ушла, чуть-чуть пожав плечами в дверях.
— Даже не берёт денег?
— Не только не берёт, а я чуть на скандал не нарвалась. «Если, — говорит, — ещё хоть раз в кухню сунетесь, дворника крикну, пусть в участок с вами сходит, там всякие сведения дадут про барыню, а я здесь не для рапортов состою!» И всё это нахально, и дворник, и швейцар, очевидно, все закуплены, и им даны хорошие инструкции. Я пробовала ждать её на улице, но ни разу не видела, чтобы она выходила с подъезда.