Монголы, уничтожив империю Цзинь, превратили обширные пространства в пастбища - были пастбища в тысячу цинов и даже в сто с лишним тысяч цинов. После завоевания империи Сун они конфисковали "чиновничьи поля" и часть земель аристократии. Монгольские князья, императрицы и наложницы, принцессы и вельможи, полководцы, а также капитулировавшие перед завоевателями китайские чиновники и полководцы, буддийские и даосские монастыри завладели огромными земельными угодьями, а крестьян обратили в арендаторов. При Шуньди принцесса Нулун-Ильджэс владела 5 тыс. цинов земли. Вельможе Баяну было пожаловано в Хэнани 5 тыс. цинов. Он же в уезде Баоди округа Цзичжоу отрезал землю у управления рисовых полей. Перешедшие на сторону завоевателей цзиньские и сунские чиновники не только сохранили прежние владения, но и воспользовались случаем округлить их; некоторые получали в год 200-300 тыс. даней зерна в качестве ренты, имели 2-3 тыс. дворов арендаторов. Поскольку династия Юань покровительствовала религиям, буддийские и даосские монастыри нередко владели сотнями тысяч цинов земли. Например, буддийский монастырь Дачэн тяньху шэнсы за два пожалования получил 325 тыс. цинов. Буддийский монастырь Дахугожэньвансы имел более 100 тыс. цинов орошаемой земли, 37 059 дворов арендаторов. Монах Шэнь Минжэнь из секты Байюнь захватил 20 тыс. цинов крестьянской земли. Южнее Янцзы, в Цзяннани, число монастырских {30} арендаторов превосходило 550 тыс. дворов. Хотя все эти земли не были захвачены одновременно и в течение всего периода правления юаньской династии не всегда принадлежали одним и тем же владельцам, однако приведенные данные свидетельствуют о ненасытной жадности монгольских и китайских помещиков во времена династии Юань к захвату земель, о высокой степени концентрации земель, резком росте числа арендаторов по сравнению с любым предшествующим историческим периодом, что неизбежно вызывало нарастающее обострение классовой борьбы крестьян против помещиков.
Монгольские князья, императрицы, императорские наложницы и вельможи получали также уделы на кормление от нескольких тысяч до нескольких десятков тысяч дворов, от одного до десяти с лишним уездов, от одной до трех областей. Максимум был у императрицы Борта-хатун в Чжэньдине: 80 тыс. дворов. Император Чэнцзун отдал в удел наследнику престола три округа: Аньси, Пинцзян, Цзичжоу. Чиновники в округах, отданных в удел, назначались по рекомендации держателя удела; крестьяне должны были сдавать владетелю шелковую пряжу от каждых пяти дворов и платить определенные денежные суммы, кроме того, платить подати и налоги в казну.
Огромные земельные угодья сконцентрировались в руках горстки монгольских и китайских аристократов и бюрократов, а крестьянство, средние и мелкие помещики теряли землю, превращались в арендаторов или бежали из родных мест. Арендаторы Цзяннани вносили землевладельцам от 50 до 60% урожая; им не хватало на пропитание от урожая до урожая; при засухе и наводнениях они бедствовали и занимали у помещиков зерно, чтобы после сбора урожая возвратить с процентами. Собранное осенью зерно уходило к помещику в виде арендной платы и в счет погашения ссуды и процентов, а если его не хватало для расплаты, приходилось закладывать членов семьи и отдавать в погашение долга домашнюю утварь, даже мотыги и серпы уносились из дома, так что оставалось одно: бежать. Чем больше крестьян-арендаторов было в бегах, тем больше земель пустовало и сокращалось производство продовольственных культур. Другие арендаторы, внося высокую арендную плату, не могли покупать инвентарь и удобрения; как только урожайность снижалась, поме-{31}щик тут же отбирал у них землю, они теряли средства к существованию. А если в семье хватало рабочей силы и земля благодаря хорошему уходу становилась более плодородной, повышалась урожайность, то помещик повышал арендную плату и арендатор не мог обрабатывать ее на таких же условиях. В некоторых местностях арендаторы продавали помещикам сыновей в услужение, а дочерей в наложницы, составляя купчие, как при торговле скотом. Арендаторы продавались и покупались вместе с землей. На севере крестьянам жилось не легче, чем на юге: посевы постоянно вытаптывались монгольской конницей, часть пахотных земель была обращена в пастбища, в окрестностях столицы Даду (ныне Пекин) в целях использования полей осенью под пастбища крестьянам запрещалась осенняя вспашка. В случае войны у крестьян отбирали лошадей и тягловых быков в казну, иногда платили за них немного, а иногда ничего не платили. Из мест к северу от Хуайхэ, из Хэбэя и Хэнани крестьяне толпами бежали на юг. В одном 20-м году Чжиюань императора Шицзу (1283 г.) бежали крестьяне 150 тыс. дворов. В 23-м году (1286 г.), поскольку в Цзяннани, южнее Янцзы, кормилось много северокитайцев, туда были посланы специальные уполномоченные, чтобы заставить их всех вернуться обратно. Особые чиновники были посланы для надзора за переправами через Хуанхэ и Янцзы, чтобы воспрепятствовать бегству северокитайцев, не имеющих пропусков на юг. Кроме того, были изданы приказы об аресте и возвращении под конвоем беглых крестьян в родные места, причем запрещалось собирать их толпами свыше тысячи человек, нарушителей запрещений наказывали ста ударами большой палки. В 1-м году Юаньтун императора Шуньди (1332 г.) в столичном округе было сильное наводнение, более 400 тыс. человек голодало. На 2-й год большой голод был в провинции Цзянси и Чжэцзяне - голодали крестьяне более 590 тыс. дворов. Чем тяжелее становился помещичий гнет, тем труднее было жить крестьянам. Чем быстрее помещики увеличивали свои земельные владения, тем чаще крестьяне применяли свой метод сопротивления - бегство.
Чтобы смягчить недовольство крестьян, юаньское правительство прибегало к снижению налогов и податей, пыталось в районах бедствий оказать помощь голодающим, учреждало "зернохранилища регулярного выравнивания {32} цен на хлеб", посылало на места чиновников для надзора за развитием сельского хозяйства и т. п., но освобождение от налогов сказывалось только на помещиках и крестьянах-хозяевах, арендаторы же продолжали вносить прежнюю арендную плату. В 4-м году Чжиюань (1344 г.) на севере Хэнани был большой голод, а на следующий год - эпидемия, погибло пять человек из каждых десяти, и двор, заговорив о помощи бедствующим и начав продавать чиновничьи должности, собрал какое-то количество бумажных денег и зерна. Но потом при дворе якобы прослышали, что какой-то урожай все-таки был собран, и помогать бедствующим не стали, а собранные средства присвоили. "Зернохранилища регулярного выравнивания цен" были пусты. Если же там и был рис, то он попадал в руки чиновников и помещиков, а не крестьян.
Помимо классового гнета монгольских и китайских помещиков, существовал еще национальный гнет в отношении китайцев со стороны выходцев из Средней Азии. Монгольская знать, чтобы укрепить свое военное господство, навечно удержать в угнетении и порабощении бедняков, в основном китайцев, разделила общество на четыре сословия: первыми (благородными) были монголы, за ними шли среднеазиаты (сэму), северокитайцы были третьими, а южнокитайцы четвертыми, низшими. Монгольская военная знать еще до завоевания империи Цзинь покорила Хорезм и другие государства Средней Азии. Уроженцы тех стран стали именоваться сэму и использовались для угнетения северокитайцев, покоренных позже. Северокитайцами именовались подданные бывшей цзиньской империи, включая китайцев, корейцев, киданей и другие народы, южанами же называли покоренных позже всех подданных сунской империи, большинство которых составляли китайцы. Чтобы расколоть китайцев, правящая монгольская верхушка предоставила некоторые политические преимущества северокитайским помещикам в отличие от южнокитайских. Права и обязанности четырех сословий были неравными, а особенно свирепыми были запреты и ограничения для южан-простолюдинов. Одновременно в монгольских племенах бедняки пастухи подобно беднякам крестьянам из северных и южных китайцев подвергались жестокой эксплуатации. Их заставляли нести службу в войске и самим обеспечивать себя конями и оружием. {33}
Надо отметить, что национальный гнет проявлялся лишь в отношении простого народа, лишенного политических прав. По существу, монгольские и среднеазиатские феодалы и китайские помещики совместно эксплуатировали, грабили и порабощали бедняков всех национальностей, и потому в конечном счете этот гнет по своему характеру был гнетом классовым.