И дал им отец их множество подарков из серебра и золота и драгоценности вместе с укреплёнными городами в Иудее. Королевство же отдал Ёраму, потому что он – первенец[15].<…> И вступил Ёрам на трон вместо отца своего, и умертвил всех братьев своих мечом, а также иных из князей иудейских. Тридцати двух лет был Ёрам, когда стал он королём, и восемь лет правил он в Иерусалиме.
Похоронив отца, новый король больше не скрывал множества своих жён и детей – хотя Аталия продолжала считаться главной, и повсюду сопровождала Ёрама.
Вместе с детьми, Ахазией и Иошевой, Аталия находилась при муже и в злополучном Моавском походе, в который Ёрама пригласил задиристый израильский король Ехорам. Войско и обоз долго двигались через пустыню, и там у Аталии начались приступы мигрени, которые ещё не раз повторялись до конца её жизни. Из-за головной боли она едва соображала, как идёт война, не радовалась, как другие женщины, цветным платкам и бутылочкам с благовониями, захваченным при осаде моавитских городов. Легче ей стало к тому времени, когда подошли к столице Моава – городу Кир Харесету. Казалось, этой осаде не будет конца, но моавский царь Меша внезапно сделал вылазку и во главе большого отряда отборных воинов стал прорываться через позиции израильско-иудейского войска к армии короля Эдома, надеясь склонить того к измене иврим. Он ничего не добился, потерял половину гвардии и едва успел опять вернуться за крепостную стену своей столицы. В том тяжёлом бою на стороне иврим отличились два воина: иудейский король Ёрам и израильский командир Еху бен-Нимши. Вечером во время пира, когда пьяный Ёрам ушёл с друзьями к палаткам моавитских пленниц, перед растерянной Аталией внезапно возник знакомый израильский офицер.
– Ты не забыла меня, королева?–услышала она хриплый голос, и не поднимая взгляда, прошептала:
– Я тебя помню.
– Значит, помнишь и моё предложение, – продолжал он. – Я ведь от него не отказался.
– Я – жена короля Ёрама! – растерялась Аталия.
– Этот не в счёт, – усмехнулся Еху бен-Нимши, и Аталии опять стало страшно.
Она попросила его уйти и больше не появляться перед ней. Тут же вернулся Ёрам. Он не обратил внимания на испуг жены, стал угощать Еху вином и хвалить его за храбрость в бою. Аталия ушла из королевской палатки и направилась к детям. Маленький Ахазия спросил, отчего мама так дрожит? Она не ответила, но с этих пор страх за своих близких часто возвращался к ней, и тут же вспоминался голос Еху бен-Нимши: " Этот не в счёт!"
Вернувшись с той ничем не окончившейся войны, иудеи застали столицу разграбленной кочевниками. Потом Аталия вспоминала этот год, как начальный в череде обрушившихся на неё несчастий.
Вскоре, как было объявлено пророком Элияу, "за грехи короля Ёрама и всей Иудеи", от Иерусалима отложились Эдом и город Ливны. Попытка силой вернуть эти владения под власть Иудеи окончилась поражением армии Ёрама, так что и сам он едва спасся.
Но худшее было ещё впереди. Вот как описан в хрониках конец правления Ёрама:
<...> И возбудил Господь против Ёрама дух филистимлян и аравийцев, сопредельных кушитам. И пошли они на Иудею, и прорвались в неё. И захватили всё имущество из дома короля, а также сыновей и жён его. И не осталось у него сына, кроме Ахазии, младшего из сыновей его.
А после этого поразил Господь внутренности Ёрама болезнью неизлечимой, так что через два года выпали внутренности его от болезни его, и он умер в жестоких страданиях.
И не устроил для него народ всесожжения жертв, как это бывало для отцов его.
Тридцати двух лет был он, когда воссел на трон, и восемь лет правил в Иерусалиме. И отошёл он безрадостно, и похоронили его в Городе Давида – но не в королевских гробницах<...>
Прикроем древнюю хронику и представим Аталию – ещё молодую женщину, усталую вдову, два последних года не отходившую от постели мужа. Она очень хотела поверить, что пытка такой страшной болезнью наслана на Ёрама Богом за многочисленные грехи, но не раз ей казалось, что каким-то образом к страданиям и смерти Ёрама причастен тот страшный израильский офицер, и она мучилась виной перед мужем.
В это время Аталия стала интересоваться религией финикийцев, своих предков по матери. Жрец Матана приобрёл изрядное влияние при иерусалимском дворе, и это всё больше раздражало молодого первосвященника Иояду, за которого недавно выдали замуж принцессу Иошеву. Иояда возненавидел свою царственную тёщу, но всегда утверждал, что борется не с ней, а с финикийским засильем при иерусалимском дворе.
После смерти Ёрама королём был помазан Ахазия, только что ставший отцом мальчика Иоаша. На свет появился первый и последний внук Аталии.
На второй год правления Ахазии его, как в своё время его отца Ёрама, соблазнил на участие в очередной глупой войне израильский король-неудачник Ехорам – брат Аталии. Мать отговаривала Ахазию, говорила о плохих снах и дурных предсказаниях финикийских оракулов – ничего не помогло. Молодой король успел пообещать дяде поддержку своей армии да и самого его, никогда не покидавшего Иудею, одолевало любопытство. Последнее, о чём просила его мать, провожая войско на войну, было – поостеречься израильского офицера по имени Еху бен-Нимши.
Иерусалим опустел. Оставшиеся женщины, старики и дети ожидали сообщений о победном возвращении войска и обоза с трофеями.
Аталия приносила жертвы во всех храмах, на всех жертвенниках, иудейских и финикийских, и молила Бога только возвратить ей Ахазию живым. В это время произошёл её окончательный разрыв с дочерью Иошевой – по наущению мужа та при каждом случае требовала закрытия финикийских храмов и изгнания из страны чужеземных жрецов во главе с Матаной.
И вот появился вестник. Едва посмотрев на его лицо, Аталия поняла: произошло самое страшное. Вестник подтвердил: в Израиле путч, короли Ехорам и Ахазия убиты путчистами.
– Еху бен-Нимши? – еле выговорила Аталия.
– Тебе уже всё известно? – удивился вестник.– Он уже захватил Шомрон. Королева Изевель зверски убита заговорщиками...
Он не успел закончить, Аталии стало плохо. Её унесли в спальню, уложили на постель и оставили одну.
Через несколько дней в Иерусалим пришла весть о том, что сорок два молодых родственника бывших жён короля Ёрама – столичные балбесы, проводившие дни в непрерывном веселье и путешествиях, перехвачены Еху в Израиле и зарезаны в Бет-Экеда.
Если даже этих свистунов и прожигателей жизни убил Еху – на что могли рассчитывать Аталия и её крошка-внук, последний мальчик в роде Давида?!
И вот она бежит по дворцу, ищет младенца, чтобы спрятать его – и не находит. Мальчика уже укрыла от людей, а пуще всего, от бабки, его тётя, Иошева.
Опять перед нами в Танахе картина полного взаимонепонимания матери и дочери, подобная отношению Михаль к королю Шаулу – та тоже поверила в ненависть отца к её любимому Давиду. Летописец настаивает на том, что в избиении иудейской династии виновата именно она, королева Аталия. Дословно:
Аталия, мать Ахазии, видя, что сын её умер, встала и истребила всё королевское потомство. Но Иошева, дочь Ёрама, сестра Ахазии, взяла Иоаша, сына Ахазии, и выкрала его из числа умерщвлённых. Его и кормилицу его поместила она в постельной комнате. И скрыли его от Аталии, и не был он умерщвлён. Так он скрывался в доме Господнем шесть лет, между тем, как Аталия правила страной.
Чёрная тень Еху приближалась к Иудее. Слухи о массовых казнях в Изреэле и Шомроне ходили по Иерусалиму. Народ вдруг притих, люди собирались и стояли у входа в Храм, готовые беспрекословно выполнить любое веление жрецов. Ещё вчера даже приглашение на жертвоприношение вызывало обязательное: "А зачем?" Теперь массовый молебен продолжался целый день, прихожане вели себя как дети, верящие, что их судьба зависит от их послушания.