Никкола обратил внимание на добротность этого произведения, которое ему сильно понравилось, и вложил столько рвения и прилежания, подражая этой манере и некоторым другим прекрасным скульптурам, которые были на этих античных саркофагах, что не прошло много времени, как он был признан лучшим скульптором своего времени, ибо в Тоскане в те времена после Арнольфо не было ни одного достойного скульптора, кроме Фуччо, флорентийского архитектора и скульптора. Последний построил в 1229 году во Флоренции церковь Санта Мариа сопра Арно, где над дверью он поместил свое имя, а в церкви Сан Франческо в Ассизи он выполнил из мрамора гробницу королевы Кипрской со многими фигурами и отдельным ее изображением, где она сидит на льве, дабы показать силу ее духа; после смерти она оставила большие деньги на завершение этого сооружения.
Итак, Никкола, признанный гораздо лучшим мастером, чем был Фуччо, был вызван в Болонью в 1225 году после смерти св. Доминика Калагорского, первого учредителя ордена братьев-проповедников, для сооружения мраморной гробницы названного святого; и потому, договорившись с теми, кому этим надлежало ведать, он всю ее покрыл фигурами таким образом, как это можно видеть и ныне, и завершил ее в 1231 году с большой для себя похвалой, ибо она была признана вещью исключительной и лучшей, чем все скульптурные работы, до тех пор выполненные. Он сделал равным образом модель той же церкви и большей части монастыря. После чего, возвратившись в Тоскану, Никкола узнал, что Фуччо уехал из Флоренции и отправился в Рим в те дни, когда император Фридрих короновался папой Гонорием, а из Рима вместе с Фридрихом в Неаполь, где закончил Кастель ди Капоана, ныне именуемый Викариа, в котором находятся все трибуналы королевства, а также Кастель дель Уово, и там же он равным образом заложил башни и выстроил ворота над рекой Вальтурно в городе Капуе, обнесенный стеной парк для ловли птиц близ Гравины, а в Мельфи – другой, для зимней охоты, помимо многого другого, о чем, ради краткости, не рассказывается.
Никкола же, пребывая во Флоренции, занимался не только скульптурой, но и участвовал в строительстве зданий, сооружавшихся по плохим проектам во всей Италии и в особенности в Тоскане. Так, он немало потрудился над строительством аббатства в Сеттимо, не завершенного исполнителями воли графа Уго ди Андеборго, подобно шести другим, как об этом говорилось выше. И хотя на колокольне названного аббатства на мраморной эпитафии можно прочесть: gugliel me fecif (Гульельмо меня сделал.),тем не менее по манере можно узнать, что там не обошлось без советов Никкола, который в то же самое время строил в Пизе старый палаццо дельи Анциани, ныне разрушенный герцогом Козимо, дабы на том же месте построить, пользуясь отчасти старым, великолепный дворец и монастырь нового ордена рыцарей св. Стефана по проекту и модели Джорджо Вазари, аретинского живописца и архитектора, который приспособил его, насколько мог лучше, к старым стенам, переделав их по-новому. Никкола построил и в Пизе много других дворцов и церквей, и он был первым, после того как был забыт хороший способ строительства, кто ввел в Пизе в обычай строить на столбах, на которых выводятся затем арки; сначала же под этими столбами вбиваются сваи, ибо в противном случае, если первый слой фундамента давал трещины, то стены всегда оседали, при сваях же, как показал опыт, здания становятся весьма прочными. По его же проекту была выстроена церковь Сан Микеле ин Борго камальдульских монахов.
Но самой прекрасной, самой удачной и самой причудливой архитектурой, когда-либо созданной Никкола, была колокольня Сан Никкола в Пизе, там, где пребывают братья-августинцы, ибо снаружи она восьмигранная, внутри же круглая, с винтовой лестницей, доходящей до вершины и оставляющей в середине свободный пролет вроде колодца, и через каждые четыре ступеньки колонны с хромыми арками поднимаются кругом так, что свод, опирающийся на эти арки, так же поднимается до самого верха таким образом, что стоящий на земле всегда видит тех, кто поднимается те же, кто поднимается, видят стоящих на земле, а находящиеся на полпути видят и тех и других, то есть и тех, кто наверху, и тех, кто внизу. Эта причудливая выдумка была впоследствии осуществлена лучшим способом, с более правильными размерами и более нарядно архитектором Браманте в римском Бельведере для папы Юлия II также Антонио да Сангалло в колодце, сооруженном в Орвието по повелению папы Климента VII, о чем будет сказано в свое время.
Возвратимся, однако, к Никкола, который был не менее превосходным скульптором, чем архитектором; на фасаде церкви Сан Мартино в Лукке под портиком, что над малой дверью по левой руке при входе в церковь, там, где находится Христос, снятый с креста, он сделал мраморную историю полурельефом, всю покрытую фигурами, выполненными с большой тщательностью; он буравил мрамор и отделывал целое так, что для тех, кто раньше занимался этим искусством с величайшими усилиями, возникала надежда, что скоро явится тот, кто принесет им большую легкость, оказав им лучшую помощь.
Тот же Никкола представил в 1240 году проект церкви Сан Якопо в Пистойе и пригласил туда для мозаичных работ несколько тосканских мастеров, выполнивших свод ниши, который, хотя это и считалось в те времена делом трудным и весьма дорогим, вызывает в нас ныне скорее смех и сожаление, чем удивление; и тем более, что подобная нестройность, происходившая от недостаточности рисунка, была не только в Тоскане, но и во всей Италии, где много построек и других вещей, выполнявшихся без правил и рисунка, свидетельствуют в равной степени как о бедности талантов, так и о несметных, но дурно истраченных богатствах людей тех времен, не располагавших мастерами, которые могли бы выполнить для них в доброй манере все, что они пред. принимали.
Итак, Никкола со своими скульптурными и архитектурными работами приобретал известность все большую по сравнению со скульпторами и архитекторами, работавшими тогда в Романье, что мы и видим в Сант Ипполито и Сан Джованни в Фаэнце, в соборе в Равенне и там же в Сан Франческо, в домах Траверсари и в церкви ди Порто, а в Римини – в здании палаццо Пубблико, в домах Малатесты и других постройках, которые значительно хуже, чем старые здания, построенные в те же времена в Тоскане. То, что сказано о Романье, можно по праву сказать и о части Ломбардии: взгляните на собор в Ферраре и другие здания, построенные маркизом Аццо, и вы поймете, насколько это справедливо и насколько они отличаются от Сант Антонио в Падуе, выстроенного по модели Никкола, и от церкви братьев-миноритов в Венеции, построек великолепных и вызывающих почтение. Многие во времена Никкола, движимые похвальной ревностью, с большим усердием, чем прежде, стали заниматься скульптурой, и в особенности в Милане, где в строительстве собора участвовали многие ломбардцы и немцы, рассеявшиеся затем по Италии вследствие раздоров, возникших между миланцами и императором Фридрихом. Начав таким образом соревнование друг с другом как в мраморах, так и в постройках, художники эти добились кое-чего хорошего.
То же самое произошло и во Флоренции после того, как увидели творения Арнольфо и Никкола, который, в то время как по его проекту на площади Сан Джованни строилась церковка Мизерикордиа, выполнил для нее собственноручно из мрамора Богоматерь между св. Домиником и другим святым, как это можно видеть до сих пор на внешней стене названной церкви. Во времена Никкола флорентинцы начали сносить многочисленные башни, которые ранее в варварской манере были сооружены по всему городу, чтобы из-за них народ меньше страдал от стычек, часто возникавших между гвельфами и гибеллинами, то есть для большей общественной безопасности. Однако им казалось, что весьма трудно будет разрушить башню Гвардаморто, стоявшую на площади Сан Джованни, так как стены ее были настолько прочными, что их нельзя было разбить кирками, тем более что она была очень высокой. И потому Никкола приказал подрубить башню у основания с одной стороны, укрепив ее короткими подпорками в полтора локтя; потом он поджег их, и когда подпорки сгорели, она обрушилась и почти вся развалилась сама собой. Это было признано вещью столь хитроумной и полезной для подобных предприятий, что позднее вошло в обычай в случае надобности любое сооружение разрушать в короткое время этим легчайшим способом. Никкола принимал участие в закладке Сиенского собора и составил проект храма Сан Джованни в том же городе. Затем, возвратившись во Флоренцию в том же году, когда туда вернулись гвельфы, он составил проект церкви Санта Тринита и женского монастыря в Фаэнце, ныне разрушенного при строительстве цитадели.
После этого он был вызван в Неаполь, но, чтобы не бросать тосканских дел, послал туда своего ученика, скульптора и архитектора Мальоне, который после этого и построил во времена Конрада церковь Сан Лоренцо неаполитанского, завершил часть епископства и соорудил там несколько надгробий, в которых сильно подражал в манере своему учителю Никкола. Между тем Никкола, будучи приглашен в 1254 году вольтеррцами, которые подпали под власть флорентинцев, для расширения собора, который был слишком тесным, придал ему лучшую форму и большее, чем прежде, великолепие; впрочем, нескладным он и остался.