И вот, после того как желания его полностью осуществились, ему захотелось, чтобы первыми работами стали те, что находятся в арке над бронзовыми дверями, которые он сделал для ризницы под органом Санта Мариа дель Фьоре и где он изобразил Воскресение Христово, для того времени столь прекрасное, что, когда его поставили на место, оно привело всех в восхищение как вещь поистине редкостная. И потому упоминавшиеся попечители пожелали, чтобы арка дверей другой ризницы, где Донателло украсил другой орган, была заполнена Лукой в той же манере, такими же фигурами и такими же работами из терракоты, что Лука и сделал, изобразив там прекраснейшего Христа, возносящегося на небеса. Не удовольствовавшись тем, что это прекрасное изображение было красивым и уместным, в особенности там, где много воды и где из-за сырости или по другим причинам неуместна живопись, Лука начал думать дальше, и, тогда как раньше он делал названные работы из глины просто белыми, теперь он добавил к этому способ их раскрашивать, что всех удивило и доставило всем поистине невероятное удовольствие. И тогда великолепный Пьеро ди Козимо деи Медичи, один из первых, заказывавших Луке работы из раскрашенной глины, поручил ему покрыть весь полукруглый свод одного из кабинетов во дворце, построенном, как будет рассказано, его отцом Козимо, разными фантазиями, а равным образом и пол, что было вещью в своем роде единственной и в летнее время весьма полезной. Дело это было тогда очень трудное, и необходимо было соблюдать многие предосторожности при обжиге глины, и то, что Лука довел работы эти до такого совершенства, было просто чудом, так как и свод, и пол сделаны будто из одного куска, а не из многих.
Слава об этих работах распространилась не только по Италии, но и по всей Европе, и желающих получить их было столько, что флорентийские купцы наперебой завалили Луку заказами и с большой для него выгодой рассылали их по всему свету. И так как один он совершенно не был в состоянии их выполнить, он заставил братьев своих Оттавиано и Агостино оставить резец и засадил их за эти работы, за которые он вместе с ними получал гораздо больше того, что они раньше зарабатывали резцом, ибо сверх работ, отосланных ими во Францию и в Испанию, они много сделали и в Тоскане и в особенности для названного Пьеро деи Медичи в церкви Сан Миньято аль Монте свод мраморной капеллы, опирающийся на четыре колонны посреди церкви, разделив его на восьмиугольники прекраснейшим образом. Но самой примечательной работой этого рода, вышедшей из их рук, был в той же церкви свод капеллы св. Иакова, где погребен кардинал Португальский. Хотя этот свод и не имеет парусов, все же они по углам поместили там в четырех тондо четырех евангелистов, а в середине свода в тондо – св. Духа, покрыв остальную часть свода чешуей, которая соответствует изгибу свода и постепенно уменьшается к его вершине так, что в этом роде ничего лучшего увидеть невозможно, и нет сооружения, выложенного и перевязанного с большей тщательностью, чем это. Затем в церкви Сан Пьетро Буонконсильо, что около Меркато Веккио, он в арочке над дверями сделал Богоматерь, окруженную несколькими очень живыми ангелами, а над дверью церковки близ Сан Пьеро Маджоре в полутондо – другую Мадонну с несколькими ангелами, которых почитают прекрасными. И равным образом в капитуле Санта Кроче, выстроенном семейством Пацци и по проекту Пиппо ди сер Брунеллеско, он выполнил всю глазурь на фигурах, которые можно там видеть как внутри, так и снаружи.
Говорят, что и в Испанию Лука отослал королю несколько весьма прекрасных тондо с рельефными фигурами вместе с некоторыми работами из мрамора. Во Флоренции он также сделал для Неаполя с помощью своего брата Агостино мраморную гробницу со многими глазурованными украшениями для инфанта, брата герцога Калабрийского.
После этих работ Лука пытался найти способ писать фигуры и истории на терракотовой поверхности, чтобы оживить этим самую живопись, и проделал опыт на одном тондо, что над табернаклем четырех святых снаружи оратория Орсанмикеле, на поверхности которого он изобразил в пяти местах орудия и знаки отличия цехов ремесленников. А два других тондо он выполнил там же рельефом: в одном, для цеха аптекарей, – Богоматерь, в другом же, для цеха купцов, – лилия на тюке, окруженная гирляндой из разнообразных плодов и листьев, сделаны так хорошо, что кажется, будто они настоящие, а не из раскрашенной терракоты. Он выполнил также для мессера Беноццо Федериго, епископа Фьезоланского, в церкви Сан Бранкацио мраморную гробницу с самим Федериго, лежащим на ней и изображенным с натуры, и тремя другими поясными фигурами. А в обрамлении пилястров этой гробницы он написал на плоской поверхности гирлянды из пучков плодов и листьев столь живых и естественных, что и на доске кистью и маслом иначе не напишешь, и это поистине чудесная и исключительнейшая работа, ибо Лука изобразил на ней свет и тени настолько хорошо, что, кажется, при помощи огня и сделать это почти невозможно. И если бы художник этот прожил дольше, мы видели бы еще больше вещей, вышедших из его рук, ибо незадолго до смерти он начал писать на плоскости истории и фигуры, некоторые образцы которых я видел когда-то в его доме, и они заставили меня предположить, что и это удалось бы ему без затруднения, если бы смерть, которая так часто похищает лучших людей тогда, когда они намереваются принести миру какую-нибудь пользу, преждевременно не унесла его из жизни.
После Луки остались его братья Оттавиано и Агостино, а от Агостино родился другой Лука, который в свое время был ученейшим литератором. Искусством же Луки занимался после него Агостино, который в Перудже выполнил в 1461 году фасад церкви Сан Бернардино, а внутри нее – три барельефные истории и четыре круглые фигуры, изваянные весьма хорошо и в тонкой манере, и на этой работе он поставил свое имя в следующих словах: Augustini Florentini lapicidae (Августина-флорентийца, каменных дел мастера).
Из того же семейства – Андреа, племянник Луки, отличнейшим образом обрабатывал мрамор, как мы это видим по капелле в Санта Мариа делле Грацие под Ареццо, где он выполнил для общины большое обрамление алтаря из мрамора со многими малыми фигурами и круглыми, и полурельефными, и обрамление это, говорю я, предназначалось для Богородицы работы Парри Спинелло, аретинца. Он же выполнил в том же городе из терракоты образ капеллы Пуччи ди Маджо в церкви Сан Франческо, а также образ с изображением обрезания для семейства Баччи. Равным образом в церкви Санта Мариа ин Градо его работы – прекраснейший образ со многими фигурами, а в братстве Троицы за главным алтарем на образе его работы изображен Бог Отец, поддерживающий руками распятого Христа в окружении множества ангелов, внизу же – коленопреклоненные св. Донат и св. Бернард. Равным образом в Сассо дель Верниа, в церкви и других местах он выполнил много образов, сохранившихся в этом пустынном месте, где ни одна картина не уцелела бы в течение даже немногих лет. Тот же Андреа выполнил во Флоренции все прекрасные фигуры из глазурованной глины на лоджии больницы Сан Паоло, а также и тондо с запеленатыми и голыми младенцами между арками лоджии Воспитательного дома, и все они поистине чудесны и свидетельствуют о больших способностях и искусстве Андреа, не считая многих, вернее, бесчисленных других работ, выполненных им на протяжении его жизни, длившейся восемьдесят четыре года. Скончался Андреа в 1528 году, и, когда я был еще мальчиком, я, разговаривая с ним, слышал, как он говорил, мало того, хвалился, что ему довелось нести тело Донато в могилу, и помню, с какой гордостью добрый старик рассказывал об этом.
Возвратимся, однако, к Луке. Вместе со своей родней он был похоронен в Сан Пьеро Маджоре в склепе своего семейства, и после него там же был погребен и Андреа, оставивший двух сыновей, монахов в Сан Марко, постриженных преподобным братом Джироламо Савонаролой, к которому все члены семьи делла Роббиа всегда относились с большим благоговением и изображали его так, как это и поныне можно видеть на медалях. У того же Андреа, кроме названных двух монахов, было еще три сына: Джованни, занимавшийся искусством и имевший трех сыновей – Марко, Лукантонио и Симоне, подававших большие надежды и умерших от чумы 1527 года, затем Лука и Джироламо, занимавшиеся скульптурой. Из этих двух Лука весьма прилежно работал в глазури и выполнил собственноручно, помимо многих других работ, полы папских лоджий, выстроенных в Риме по проекту Рафаэля Урбинского папой Львом X, а также полы многих других помещений с гербами этого папы. Джироламо, самый младший из всех, выполнял работы из мрамора, глины и бронзы и, соревнуясь с Якопо Сансовино, Баччо Бандинелли и другими мастерами своего времени, становился уже человеком выдающимся, когда некими флорентийскими купцами был приглашен во Францию, где выполнил много работ для короля Франциска в Мадриде, поместье близ Парижа, и в частности дворец со многими фигурами и другими украшениями из камня, вроде нашего гипса из Вольтерры, но лучшего качества, ибо он мягок при обработке, со временем же становится твердым. Он сделал также в Орлеане много работ из глины и выполнял работы по всему королевству, приобретая славу и прекраснейшее состояние. После всего этого он узнал, что во Флоренции остался единственный брат его Лука, и, так как он разбогател и на службе у короля Франциска был один, он вызвал и его в те края, дабы создать ему известность и хорошее положение; но вышло не так, ибо Лука в скором времени умер, и Джироламо снова остался один и без родных. И потому он решил возвратиться, чтобы попользоваться на родине богатствами, заработанными трудами и в поте лица, а также чтобы оставить по себе и там какую-нибудь память, и в 1553 году он уже собирался поселиться во Флоренции, когда был почти что вынужден переменить решение. В самом деле, увидев, что герцог Козимо, от которого он надеялся получить почетные заказы, был занят войной с Сиеной, он вернулся умирать во Францию, и не только дом его остался заколоченным и семейство вымерло, но и искусство лишилось настоящего способа обработки глазурью, ибо, если позднее кое-кто и занимался скульптурой этого рода, однако даже отдаленно не мог достигнуть совершенства Луки Старшего, Андреа и других из этого же семейства.