– И ты не боялась явиться ко мне таким образом? – наивно спросил он.
– Разве я ошиблась? – возразила она.
– О, нет!
– Птолемей убил бы меня прежде, чем бы позволил увидеться с тобой.
– Убить тебя? такую прекрасную!
– Таково его убеждение, потому то он и изгнал меня!
– Он глупец!
– Я тоже думаю.
– Он зол!
– Я, думаю, тоже.
– Негодяй и дурак, который должен быть строго наказан!..
Клеопатра на этот раз минуту колебалась. То было беспокойство совести. Этот глупец, этот негодяй был все таки её мужем и братом.
Но уже два раза подтвердив слова Цезаря, могла ли она ему противоречить.
– Я думаю то же, – повторила она.
И вдруг, притворяясь как бы испуганной странностью своего положения, она вскричала, вскакивая с постели:
– Но я злоупотребляю твоей добротой, Цезарь. Я мешаю тебе.
– Куда ж ты хочешь идти? – возразил диктатор, тихо удерживая ее.
– Куда-нибудь, где я не стесняла бы тебя…
– Но разве я жалуюсь? И к чему ты говоришь мне о сне? Неужели ты думаешь, что я могу уснуть увидав тебя?.. Останься!.. останься молю тебя!.. Нам еще нужно о многом переговорить с тобой… Для того, чтобы возвратить тебе трон, разве я не должен долго и много говорить с тобой?
Цезарь налег на слова «возвратить тебе трон». Взгляд Клеопатры зажегся ярким блеском.
Случайно, так по крайней мере казалось, в то время когда, она готовилась оставить постель Цезаря, с ноги ее соскочила туфля. Известно, какое магическое действие производит маленькая ножка женщины на чувства распутника. Нога Клеопатры, быть может, по совершенству линий не могла сравниться с ногой Родопы, в которую в своё время влюбился Амазис, но такая, какой она была: худенькая, узкая, выгнутая, она восхитила Цезаря, как самое сладостное обещание.
Клеопатра провела целую ночь с Цезарем.
На другой день, утрем, один из офицеров этого последнего, явился к царю Египта, чтоб пригласить его немедленно явиться по важному делу к диктатору.
Важное дело заключалось, как можно предположить, в том, чтоб разделить трон с Клеопатрой, что Цезарь намеревался предложить Птолемею.
Можно вообразить удивление и ярость царя при виде сестры и жены в обществе Цезаря. Скрыв однако свои ощущения, он решился склониться перед царственной волей.
Но, едва возвратившись в свой дворец, он призвал Потина, начальника евнухов и первого министра, и Ахилла, одного из убийц Помпея и начальника египетских войск. В тот же день, тогда как Потин рассылал по всему городу эмиссаров обязанных возбуждать народ против непредвиденной власти,– Ахилл во главе своих солдат наблюдал за жилищем Римского полководца. То была настоящая осада, исход которой мог бы быть гибельным для Цезаря, – у которого для обороны была одна только когорта, – если б Кассий, один из его подчиненных, которому он передал начальство над флотом, не был во время предупрежден и не поспешил бы с другой когортой на помощь Цезарю.
Ахилл был убит; солдаты его разбежались; сам Птолемей-Дионис, с целью избежать мщения попечителя Египта, бросившись на барку, чтоб достичь одного из портов Сирии, был задушен матросами, желавшими получить хорошую награду от Клеопатры.
То было божеское наказание. Убийца сделался жертвою своей собственной измены.
Через несколько дней после этого происшествия Клеопатра, выйдя замуж за своего другого брата, Птолемея Меннея, заняла свое место на троне Египта.
То был брак ради проформы. Мужу было только одиннадцать лет. Истинным мужем Клеопатры в течение почти целого года был Юлий Цезарь. Он был настолько мужем, что от этой вдвойне прелюбодейной связи родился сын, получивший от своего отца имя Цезариона.
Когда Цезарь с сожалением покидал Египет, то целуя лоб этого ребенка, он мог сказать ему этим поцелуем: «я буду императором, ты – царем: мы с тобой увидимся».
Тщетная иллюзия! Отец и сын никогда больше не видались. Чрез несколько лет Цезарь, не смотря на все свое могущество, пал от меча Брута.
Что касается Цезариона, то он не жил даже столько, чтоб гордиться своим рождением.
Страсть Юлия Цезаря к Клеопатре была столь сильна, что он пожелал видеть ее в Риме, вместе с ее молодым мужем. Клеопатра охотно повиновалась; она прибыла в Рим с таким великолепием, что народ начал роптать на эту царицу – данницу, выказывавшую такую роскошь. Невнимательный к упрекам своей законной жены, Цезарь поместил Клеопатру в своем собственною дворце и на всех публичных празднествах являлся с нею. Он сделал более: он велел знаменитейшему скульптуру того времени сделать статую своей любовницы, приказал отлить ее из золота и поставить в храме Венеры, как раз напротив богини.
Ропот римлян перешел в крики. Венера-Клеопатра не могла более выходить, преследуемая угрожающим гневом народа. Она сама упросила своего любовника отпустить ее в Египет.