Что же нового принесли трубадуры, за что их считают основателями европейской лирики? Совершенно очевидно, что поэзия трубадуров – это поэзия любовная по преимуществу, и жизнеописания их выстраиваются, как правило, вокруг любовного сюжета. Трубадуры воспевали любовь в численно преобладающем и наиболее важном по своему значению жанре куртуазной песни, или кансоны (chanso), степень совершенства которой призвана соответствовать совершенству этой любви[4]. Так, автор провансальского поэтического трактата "Учение о стихосложении" (XIII в.) заявляет, что "нет такого слова, лучшего ли, худшего ли, каковое, ежели оно зарифмовано трубадуром, не осталось бы в памяти навсегда, ибо пением и трубадурским художеством управляет Любовь". Таким образом, любовь, занявшая место античных муз и диктующая трубадурам их песни, определяется трубадурами как источник совершенства, чистоты и добра, эта любовь облагораживает любящего. По своей природе эта любовь ориентирована не на достижение какой-либо цели, а на переживание, которое одно способно принести влюбленному высшую радость. Эта радость достигается долгим страданием, но добровольно принятое страдание оборачивается для трубадура блаженством.
Однако куртуазные трубадуры воспевали не только любовь и дам; они посвящали пламенные сирвенты злободневным вопросам политики и морали, высмеивали своих политических и религиозных противников, проповедовали крестовые походы, прославляли доблесть и щедрость своих покровителей и друзей, оплакивали их смерть. В поэзии трубадуров преломилось все многообразие средневековой жизни эпохи Ренессанса XII в., как иногда называют этот период. И наряду с высокой куртуазной лирикой, наряду с торжественными и серьезными сирвентами поэзия трубадуров в высшей степени насыщена юмором, любовью к шутке и остроумием.
Жанр сирвенты[5] (исторически "песни служащего") сам как бы является "служебным", "подчиненным" по отношению к кансоне, поскольку в сирвентах принято было пользоваться метрическими схемами и музыкой уже существующих куртуазных песен: предшествующий автор являлся авторитетом. Насколько в ходу был этот обычай, указывает то обстоятельство, что жизнеописание Гильема Райноля д’Ата (LXXVII) специально оговаривает, что свои сирвенты трубадур слагал "кладя их на новые напевы". В самом деле, до двух третей дошедших до нас сирвент используют прежде существовавшие метрические схемы и музыку. Такой обычай придавал сирвенте некую особую остроту и одновременно открывал преимущественные возможности для скорого ее распространения жонглерами, что для песен, написанных, пользуясь словом одного из жизнеописаний (LXXXV), "на злобу дня", имело решающее значение. В жизнеописании того же Гильема Райноля д’Ата содержится замечание, что он слагал сирвенты, "жала которых опасались многие сеньоры" (LXXVII), а про Бертрана де Борна в разо пятнадцатом говорится, что и французский король Филипп Август, и Ричард Львиное Сердце "побаивались его из-за его языка" (XI). Обличительными сирвентами, посвященными политике, обменялись Ричард Львиное Сердце и Дофин Овернский – читатель найдет и ту, и другую в разо четвертом Дофина (XLII). Такие сирвенты, вследствие содержащихся в них персональных намеков, часто трудные для интерпретации, иногда проливают свет на менее известные черты исторических персонажей и теневые аспекты средневековой жизни. Ярким примером могут служить комментируемые в разо десятом и тринадцатом Бертрана де Борна сирвенты, в которых он обличает своего врага короля Альфонса II Арагонского; немало достается в его сирвентах и другим сильным мира сего.
Огромную роль в жизни эпохи играли политические сирвенты, в которых трубадуры – нередко это были сами сеньоры – пропагандировали действия королей или сюзеренов, подстрекая к войне или призывая, напротив, к миру. Естественно, что в обоих случаях поэт, в соответствии с истоками жанра, защищал политику своего патрона, чьим рупором служили его песни, или свою собственную, стремясь при этом дискредитировать врага. В умелых руках поэта подобные сирвенты являли большую силу. Эзра Паунд сравнивает роль сирвенты с ролью, какую в современном обществе играют средства массовой информации – радио, печать, телевидение. Так, последнее разо Раймона де Мираваля утверждает, что король Педро Арагонский, получив песню Раймона Мираваля с ее концовкой, призывающей защитить графа Тулузского от северян-крестоносцев, "с тысячью рыцарей явился к графу Тулузскому, дабы ради той кансоны выполнить данное им обещание отвоевать потерянные графем земли. И ради той же кансоны был он убит при Мюре французами, и из тысячи бывших с ним рыцарей ни один не спасся" (LVIII, разо четвертое). Отступник же Пердигон, напротив, "песнь сложил, в каковой призывал к крестовому походу, и, каковую услыхав, становились многие крестоносцами" (LIX – обо всех этих событиях мы расскажем немного ниже).
4
Литература, посвященная проблемам так называемой куртуазной любви» чрезвычайно обширна. Вот, в хронологическом порядке, несколько важнейших книг и статей
5
См.: