Каждый раз, когда появлялось следующее фото, он умолял: «Again! Again, again…» Я пишу эти строки и думаю о нашей собственной дочурке Жанне. С недавних пор она выучилась говорить «еще!» и теперь постоянно требовала, чтобы ей помогли попрыгать у нас на коленях или на кровати. Как поступила Элен, чтобы вывести Жерома из тупика? Взяла за руку и сказала: «Ну, все, пошли, пора возвращаться»? Что произошло между ними на обратном пути? В ее рассказе оставались белые пятна, и проливать на них свет она не собиралась. Конечно, она устала, перенервничала, однако я понимал: если она чего-то недоговаривает, то это продиктовано ее нежеланием сознаться в отвратительной и неуместной близости с Жеромом, и мысль об этой близости причиняла мне мучительную боль.
Выехать в Коломбо мы могли только через день. Делать было нечего, мы томились тягостным ожиданием и практически не виделись с посторонними — я почти не помню ни клиентов отеля, ни тех несчастных, что уцелели при катастрофе и нашли приют у гостеприимных хозяев «Эва Ланки». Швейцарские аюрведисты и Лени Рифеншталь, продолжавшая свои ежеутренние заплывы в бассейне, по-прежнему держались особняком и даже питались отдельно от всех, так что их практически не было видно. В ближайших к нам бунгало разместились супружеские пары из Израиля и Франции. У израильтян была девочка примерно того же возраста, что и Джульетта, и родители не спускали с дочки глаз, понимая, что ее могла постигнуть та же страшная участь. Что касается французской семейки, то она нам сразу не понравилась: парочку больше всего беспокоило, что станет с их кредитными карточками, попади они в руки нечестных людей, не говоря уж о наличных деньгах, на которых, как говорили супруги, умиляясь собственной щедрости, они уже поставили крест. Не сомневаюсь, что они испытывали неприязнь к Дельфине и Жерому: по сравнению с горем соотечественников потеря кредиток выглядела просто смехотворной. Как бы там ни было, мелочная парочка старательно избегала встреч с родителями погибшей девочки. Дождавшись, когда тех не окажется поблизости, эти жлобы бросались к Элен или ко мне, с наших мобильников звонили в свою страховую компанию и с пеной у рта требовали, чтобы за ними немедленно выслали вертолет.
На следующий день хозяева отеля предложили Жерому выехать в Коломбо. Микроавтобус вмещал, — если потесниться, — до дюжины пассажиров, и часть вечера ушла на распределение мест между желающими уехать. Через день-два предполагался еще один рейс, но уверенности в этом было мало: большинство транспортных средств на побережье власти реквизировали для проведения спасательных работ, не хватало топлива, поэтому упускать представившуюся возможность не следовало. Ввиду семейной трагедии безоговорочным правом на отъезд пользовались Жером, Дельфина и Филипп. С первого же дня мы были настолько близки с ними, что наш отъезд также рассматривался, как нечто само собой разумеющееся. Жан-Батист и Родриго изнывали от топтания между бунгало, рестораном и бассейном, и известие об отъезде встретили с облегчением. Из разговора с родителями Рут узнала, что Том ранен и находится в больнице маленького городка, расположенного в горах километрах в пятидесяти от моря. Местные терялись в догадках, каким образом он мог там оказаться. В силу того, что большие участки прибрежного шоссе оказались разрушены, попасть в Коломбо можно было только через внутренние районы острова, поэтому было решено взять с собой Рут и, сделав небольшой крюк, доставить ее к мужу. В микроавтобусе оставалось еще четыре места, и администрация отеля предложила их жлобскому французскому семейству, к счастью, «сладкая парочка» отказалась: либо ее раздражало соседство с соотечественниками в трауре, либо она по-прежнему рассчитывала на вертолет страховой компании.