В течение двух месяцев, отведенных законом на подготовку судебного постановления, компания изнывала от нетерпения. По прошествии этого срока постановление — на самом деле, оно таковым не является, пока не получен ответ на преюдициальный вопрос, — можно будет рассылать участникам слушания и, главное, Суду Европейских сообществ. Спустя какое-то время Этьен встретился в коридоре суда с адвокатом Cofidis, пребывавшим в некоторой растерянности после получения непонятного юридического документа. «Ну, если вам так хочется…, — легкомысленно заявил он. — Мы подадим протест, Кассационный суд отменит постановление — это его работа — и вместе с ним аннулирует ваш вопрос. Мы просто потеряем год, лично мне это до лампочки, вам тоже, зато бедолага ответчик в конечном счете заплатит сполна». Этьен, предвидевший такой ответ, улыбнулся: «Не думаю, что на сей раз все будет именно так: Кассационный суд заявил, что обжаловать можно только решения по существу дела, но не решения по промежуточному вопросу, возникшему в ходе судебного разбирательства, а то, что вы получили, как раз таковым и является». Его собеседник поднял брови: «Вы уверены?» «Еще как», — ответил Этьен. «Ну, ну», — хмыкнул адвокат.
Шестеренки завертелись, и дело стронулось с мертвой точки. В Люксембурге начали переводить запрос Этьена на все европейские языки и рассылать его в страны-члены сообщества. Обсуждать поднятую тему могли все желающие. Прошло полгода. Апрельским утром 2001 года в суд пришло письмо — толстый конверт со штампом Суда Европейских сообществ. Этьен был один в кабинете, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не вскрыть конверт до прихода Жюльетт. Секретаря предупредили: не беспокоить. В конверте находились два документа: один очень большой — доклад юристов Cofidis, второй, менее пространный — заключение Европейской комиссии. О содержании первого они догадывались; вся интрига была заключена во втором и, чтобы насладиться напряженным ожиданием, мучительным и в то же время восхитительным, они заставили себя прочитать сначала первое: двадцать семь страниц убористого текста, составленного целой группой адвокатов — этакого антикризисного комитета. Неприятель почувствовал опасность и пустил в ход тяжелую артиллерию. Уже в преамбуле речь пошла о «непродуктивной бунтарской атмосфере», «фронде, поддерживаемой рядом судей, представляющих некоторые профсоюзы, и даже отдельными членами Профсоюза работников органов правосудия». «Видишь, — с восхищением заметил Этьен, — версальцы во все времена пишут одинаково». Затем в боевых порядках следовали сугубо юридические аргументы, служившие основанием для главного, политического довода: постоянные придирки к кредитным учреждениям и поддержка неплатежеспособных должников приведет к нарушению работы всей системы в целом, что отрицательно скажется на честных заемщиках. В общем, ничего неожиданного, если не считать пафосного тона. В другой ситуации он казался бы безобидным, но в рамках юридического текста приобретал остроту персональной атаки, вроде выстрела из базуки. Это льстит и волнует. Они прочитали доклад, не пропустив ни строчки. Теперь оставалось ознакомиться с приговором. Европейская комиссия — это не Суд Европейских сообществ, она дает заключение, но не выносит решение, но этого заключения, как правило, придерживаются, и если Комиссия говорит «нет», СЕС наверняка скажет «нет». Нет будет означать поражение и унижение. С этим придется свыкнуться; Этьен и Жюльетт не станут делать харакири на рабочем месте, но им придется не сладко, и они это понимали. «Читай ты, — сказал Этьен, — ты сильнее меня». Жюльетт начала читать. Принцип эффективности… компенсация судьей неосведомленности одной из сторон… ссылка на постановление суда в Барселоне…
Она подняла голову и улыбнулась: «Они сказали „да“».
«Это было все равно, что идти по ветхому деревянному мостику, — сказал Этьен. — Мостику шаткому, опасному. Сначала ставишь одну ногу. Видишь — вроде держит. Тогда ступаешь другой».